Праздник жыен у Казанских татар, как способ познакомиться с девушкой.

IV. Джинъ.

После праздника Сабана, отправляема-го съ наступлениемъ весны, какъ въ са-момъ городе Казани, такъ и въ соседственныхъ Татарскнхъ деревняхъ, следуетъ другой, назы­ваемый Джинъ. Этотъ послъдний праздникъ въ самомъ городе более не отправляется, но темъ охотнее торжествуютъ его въ продолжении семи недель, каждую Пятницу, поселяне многихъ деревень Казанской Губернии, и при томъ подъ разными именами, что въ 1834 году бы­ло следующимъ порядкомъ: 8-го июля празд­нество происходило подъ именемъ Шенбера, въ деревня тогожъ имени; 15, подъ именемъ Ка-залджаръ, въ деревни Ульясахъ; 22-го, Сарда и Березга, въ деревняхъ того же имени; 29-го береза и Каракуджа, въ деревняхь того же имени; б-го Июля, Мукши, въ деревнъ Атна, и вместе съ симъ Кушкабка, въ деревнъ большой Бита-манъ; 13-го Биктау, въ деревнъ Сае, и нако-нецъ 20 1юля, Кабакъ, въ деревнъ Менделей и въ деревнъ Инзе.

Какъ Сабанъ есть праздникъ для мужчинъ, такъ Джинъ посвященъ Татарскимъ женщинамъ. По преданиямъ, начало его приписывается одно­му богатому Татарину, имевшему много дочерей, кои не могли найти удобнаго случая выд-ти замужъ. Отецъ выдумалъ хороший способъ сделать дочерей своихъ известными: онъ при-гласилъ въ Пятнпцу всехъ уважения достой-ныхъ жителей своей деревни на пиръ, данный на поле, где , угощая наилучшимъ образомъ , показывалъ своихъ дочерей. Симъ обра­зомъ онъ нашли себе жениховъ и въ корот­кое время все вышли замужъ. Съ того времени многие отцы ежегодно съ дочерьми собирались на томъ месте с подобнымъ намерениемъ, и имели желаемый успехъ. Следовательно цель сего праздника есть та, чтобы женщин, удаленныхъ у Татаръ отъ всякаго сообщения съ мужчинами, сделать известнее последним. Желая узнать, какъ Татары празднуютъ это время, я ъздилъ въ Татарскую деревню Саю, отстоящую отъ Казани почти на 30 верстъ. На другой день по приезде моемъ, Татары мылись въ баняхъ, и притомъ мужчины прежде женщинъ. Вскоре после бани я при-глашенъ былъ къ обеду, состоявшему изъ большаго блюда пельменей , иначе по Татарски называемыхъ казанъ-бюкмязи, изъ теплаго моло­ка , въ которомъ было сварено ивишенье (осо­бый родъ грибовъ) съ зеленымъ лукомъ, что у нихъ называется гумбаша; потомъ подали сливки съ каймакомъ, маленкие круглые пирож­ки , называемые кимакъ, и яичницу. Около двухъ часовъ по полудни кончилось моление, и со всъхъ сторонъ начало стекаться чрезвычай-
ное множество людей на поле, которое въ этотъ день назначено было местомъ для празднества, гдъ собралось более 6,000 человекъ, пришедшихъ въ этотъ день изъ шестнадцати окруженныхъ деревень и изъ самой Казани. Тутъ наскоро по­строено было также нисколько лавокъ съ пряниками, орехами и проч., но ни где не бы­ло въ продажи вина. несколько Курайчевъ (Та-тарскихъ музыкантовъ), играя на самодельныхъ скрипкахъ, приглашали къ пляски, которая по­зволительна у нихъ однимъ мужчинамъ; жен­щины смотрели только, сидя въ своихъ кибит-кахъ. Я удивлялся, слыша тутъ Немецкия и Французкия танцовальныя пьесы, и смотря на пляску козачка. Естественно, я старался открыть причину этой странности, и узналъ отъ самыхъ Татаръ , что ихъ собственная плясовая музыка уже более имъ не нравится, и что потому они предпочитаютъ ей козачка и проч. По местамъ слышны были простонародныя Татарския песни; прилагаю здъсь одну изъ нихъ въ переводе.
Какъ прекрасенъ величавый, светлый месяцъ, так ты любезна, подобно тихой звезде вечер­ней.
Какъ красивъ лоснящейся соболь, такъ ты привлекательна, подобно остистому бобру.
Какъ бы лишенный света, я не могу жить безъ тебя, прекрасная (*)!
(*) Читатели, надеюсь, извинять Русской перевод как этой, такъ и следующихъ песенъ: вкусъ Татаръ и об-
Одинъ курайчь запелъ: я скрипку строю и струны не рвутся; къ тебъ почувствовалъ я любовь, милая, и надежда моя будь всегда крепка (**)
Прекрасная Татарка спела въ ответъ: ги-бокъ и красивъ станъ твой; какъ месяцъ, изги­баются твои брови, светлое, лице твое въ су-мракъ вечера блистаетъ.
Татарский Бардъ (Джручи) пелъ къ своей красавицъ : какъ ковыль твои волосы, все тело твое драгоценный камень, осыпанный базили-комъ: (***) сладки речи твои, какъ весенняя песнь соловья.
разъ ихъ выражения весьма разнятся отъ нашего; в потому недолжно удпвлятся, читая, что Татарская кра­савица, прекрасна какъ звезда вечерняя, уступаетъ од-накоже въ красоте соболю. Желательно было бы ознакомиться иамъ съ Татарскою словесностью, которая при столь особенномъ оть прочихъ народовъ вкус, дышущемъ восточною пышностью . имеетъ свои собственный красоты, почти невыразимыя на другихъ языкахъ.
(**) Главная красота сей песни состоитъ въ игре словъ, которой неиожно выразить на нашемъ языке. Курайчь сравниваетъ свою надежду со струнами , кои, выдер­живал сильное напряжете при разстраивании инструмен­та, не лопаются : его надежда подобна имъ, хотя и находится въ томъ же напряжении. по причицне не­уверенности во взаимности его любезной, однако пре-будегь тверда, не лопнешь.
(***) Базиликъ (Ocymum basilicum) есть любимый цветокъ Татаръ. по крепкому его запаху. Здешние Татары установляютъ летомъ свои окна горшками съ бальзами­нами , капульцынани, базиликами и очень редко съ другими цветами.

Чтобы еще более возвысить удовольствие при столь великомъ праздника, Татары стреляли изъ пистолетовъ; частые выстрелы, мешаясь съ шумомъ разговоровъ и песенъ, со ржаниемъ ло­шадей, съ жалобнымъ, гнусливымъ пениемъ Та-тарокъ и съ диликаниемъ Карайчевъ, производи­ли странное действие. Татарская девушки были одеты въ лучшия свои платья; ихъ лица натер­ты густо румянами и улеплены мушками; зу­бы , веки и брови начернены; словомъ, все было употреблено, чтобы пригожество, по ихъ вкусу, выказать въ полномъ блеске. Но это удо-вольствие не долго продолжалось; потому что чрезъ три часа начали все разъезжаться, одни съ сте-сненнымъ, другие съ полнымъ удовольствия серд-цемъ. На дороге я встретилъ веселаго молода-го Татарина, въ великомъ восторге возвращав­шегося отъ зрелища столькихъ красотъ. Онъ пелъ: „ я смотрелъ на милыхъ , какъ коршунъ смотретъ на свою добычу: милыя смотрели на меня , какъ кошка , съевшая масло."
(К. Фукс)