Казанские татары в картинках.

Наша школа.

Кстати всегда когда прохожу около своей школы, замечаю беседку еще советского времени, и тренажеры для тренировки диверсантов ГРУ, ведь такое было почти во всех школах, и когда думаю, что у нас ничего из этого не было использовано, то понимаю, что у нас не так учили в школе, ведь такая милая вещь как беседка, ведь для чего то эту беседку построили, может для сбора пионеров, может для обсуждения поведения октябрят, но все таки люди общались, проводили советы, собрания, а сейчас, кругом разбор и шатание, люди не могут найти социальные контакты между собой, сразу лезут в постель, даже не узнав друг друга, посылают всех, в людях много злобы, а ведь что человеку нужно, тока вот так вот сесть на лавочки, и обсудить все проблемы, у кого что наболело, это как клуб анонимных алкоголиков, но ведь каждый из нас нуждается в товарище, и совете.

Обзор на чат дуслара

Я тут собираюсь вам научный анализ сделать, что же из себя представляет, чат дуслар.

 Начнем, ну как я ожидал, много негатива, и грязи всякой, но это нормально, учитывая что если банить всех, то не будет чата вообще. Далее, если какая война, или какой то конфликт между группами в самом чате, врядли, потому как все ругаются со всеми, потому группировок нету, есть просто, дневные участники, и вечерние, они встречаются редко, потому нормально уживаются, новичкам конечно будет странно увидеть стока негатива с  свой адрес, поэтому чат не развивается, а постоянно деградирует, обилие мата просто зашкаливает, поэтому диалог не построить, не имея полное безразлчие, там не выжить, поэтому заранее нужно иметь позицию что там просто боты, и все будет проще. хамство есть.

 Теперь плюсы. Но во первых, если долго сидет упорно и задротить сутками, можно подцепить нормальных девушек, и найти нормального друга, цена же этому будет 100 провокаций, угроз, и прочего неадекватства. Можно так же говорить на абсолютные разные темы, и всегда можно найти слушателя, если долго искать. Но все же наглость половина счастье, как и тут, поэтому не бойтесь, не верьте, не просите  - тут это работает. Главное не забывать, что терпение твой друга, а твоя уверенность в своих силах основа, и чем вы  в себе уверены, тем выше ваш авторитет в чате. Удачи, и на просторах чата, и не забывайте, татар барда хатар бар.

Как я победил Сократа?

Один человек пришел к Сократу и спросил: 

- А знаешь что мне сказал о тебе твой друг?

- Подожди, - остановил его Сократ. - Просей сначала то, что собираешься сказать, через три сита.

- Три сита?

- Прежде чем что-нибудь говорить, нужно трижды просеять это. Во-первых, через сито правды. Ты уверен, что то, что ты скажешь, правда?

- Нет. Просто я слышал...

- Очень хорошо. Значит, ты не знаешь, правда это или нет. Тогда просеем через второе сито - сито доброты. Ты хочешь сказать о моем друге что-то хорошее?

- Нет! Напротив!

- Значит, - продолжал Сократ, - ты собираешься сказать о нем что-то плохое, но даже не уверен, что это правда. Попробуем третье сито - сито пользы. Так ли уж необходимо мне услышать то, что ты хочешь рассказать?

- Нет, в этом нет необходимости.

- Итак, - заключил Сократ, - в том, что ты хочешь сказать, нет ни доброты, ни пользы, ни необходимости. Зачем тогда это говорить?

Я час докажу, что Сократ тупее меня, давай его слова просеем через мое сито:
1. Первое сито, это сито зоркости, говоришь ли ты то что можете уберечь меня в дальнейшем от беды, нет, Сократ закрывает голову в  песок, чтобы не узнать кое что про этого человека, тем самым подвергая себя опасности и вреда от того человека, про которого идет речь.
 2. Второе сито, это сито  знания, принесет ли тебе сообщение знания и мудрость в понимании как добра так и зла, конечно принесет, но Сократ хочет знать тока добро, тем самым он похож на страуса, который закапывает свою голову в песок.
 3. Третье сито, это сито анализа, Сократ не хочет сам анализировать информацию, потому что не доверяет себе, и не уверен за себя, и еще своим поведением оскорбляет собеседника, и в итоге не получает возможно стратегический важную информацию, и показывает себя слабаком.

10 советов для здоровой жизни.

   Недавно я очень сильно болел у меня бло много болезней, но я смог их победить, сегодня посидел в чате, и подумал, почему не создать такой список правил, которые бы гарантировали человеку здоровье на всю жизнь. Конечно список может быть огромен и тяжело исполним, но все же для тех, кто хочет быть здоровым, а поверьте когда сильно болен, тока этого и хочешь, ну ды ладно продолжим.

  1. Это прямая осанка, что для этого нужно целый комплекс управжнений, которые есть на ютубе, их там очень много выберите что вам по душе и исполняйте, даже если у вас прямая осанка, поверьте это не так, но даже если так, то все ровно полезно.

  2.Найдите себе мужа или жену, при этом важно, чтобы жена не пила таблетки от беременности, потому что они вредны для настроения, а настроение это главное, потому что все болезни от нервов. Так же во время секса нужно кончать в нее(вагину), это так же полезно для девушек. Так же важно, чтобы уровень эстрогена и тестесторона был в норме, для этого девушке нужно танцевать перед мужем, например танец живота или чтобы она мыла ноги мужу, это занятие повышает уровень тестестерона в мужиков и эстроген у девушек. Оральные и анальные ласки не допустимы, потому что это не удобно, но и вредны из-за микробов. Не забывайте, что гармональный баланс это залог здоровья. А без гармонального баланса не может кончить ни мужик ни женщина.

 3. Зарядка это конечно как в первом правиле для осанки и для таза, что так же совпадает с 2 правилом. В день каждый человек, который видет сидящий образ жизни должен уделить не менее одного часа времени, не важно утром днем или вечером, но 1 час без перерыва.

 4.Правельное питание: Это во первых раздельное питание по Жданову, то есть углеводы и белки есть отдельно, а молочные продукты вообще лучше не есть или есть тока в отдельности от всего, жиры совмещаються с белками и углеводами, так же как овощи и фрукты. Так же важно в рационе иметь пергу и другие продукты пчеловодства. За место чая пейте кипрей(Иван чай)Замените хлеб на хлебцы, говорят хлеб не усваиваеться организмом. Больше кушайте рис, геркулес, гречку, пшенку и т.д. Ограничьте потребления мяса и жареного. За место риса с мясом кушайте, рис плюс лук и морковь тушеный и т.д.
Воду пейте не кипяченую фильтрованную, до пол часа до еды, в день не меньше 2 литров.

5.Не ходите к врачу если заболеете и не пейте лекарств, если  по другому нельзя, старайтесь лечиться травами и бадами, и тока если не поможет переходите на лекарства.Особенно опасны антибьетики. Старайтесь заменить их прополисом на водном настое.(типа Эй-пи-ви) Так же старайтес покупать маточное молочко.

6. Правельный сон, если хотите человека разбудить не ставьте будильник, ложитесь в 9 вечера, или в 11, до 0.00 сон, самый лучший, не тресите человека, не кричите, а лучше брызните водой, если пожар например, не сидите ночью в инете, сон - это ключ к настроению завтрашнего дня, а настроение это залог здоровья.

7. Не смотрите телевизор, самое лучше это найти вам нужно программу этого канала в интернете, и там его посмотреть, чтобы не смотреть рекламу, и сберечь свои нервы. Так же прогоните ваших друзей и близких, который портят вам нервы - они причина ваших 90% неудач в жизни, даже можно ради этого съехать в съемную хату, даже если у вас вся мебель дома куплена вами, это очень важно, возможно вы даже не осознаете вред от ваших близких и других, поэтому если кто то вам сделал грубость из ваших друзей то используйте этот повод избавиться от него. научитесь быть счасливы в одиночестве, но не забывайте про правило №2.

8. Используйте свою интуицию, не пологайтесь на логику всегда, 90% жизненных ситуациях она не нужна, важнее принимать решения на основе подсознания научите его работать и она порадует вас, игнорьте мнение окружающих, думайте тока своим эгоизмом, и в дань же вашему эгоизму помогайте людям, даже если они вам не помогут, кто нибудь то все ровно поможет или сам Бох, но один человек в принципе не может выжить, поэтому помогайте людям в целях вашего эгоизма, думайте тока о себе, и о своих близких так же как о себе, ведь вы их доити) Для примера научитесь управлять машиной в НФС  с помощью интуициии, забавно получиться, раслабтесь наберите 200км в час, и будьте спокойны как в сауне, и так пока не станете масетром, будет круто.

9. Ну и еще кое что, если вас довели до ручки и вы готовы кого то убить, не спешите пить лекарства и водку, просто сделайте себе ванну, и капните туда какое нить масло, типа лаванды, и так 30 минут и потом сразу в постель, утром будете как огурчик.

10.Одевайтесь тепло, не простужайтесь, если уж простудились пейте сразу аспирин, при первых же симптомах, хотя думаю это лекарство можно заменить чем нибудь типа прополиса, но пока опыты не проводил, не могу ничего сказать, как заменить аспирин.
11.Использовать забрус для очистки зубов, за место пасты.

пы сы, пока все, хотя уверен что можно добавить потом как нить, добавляйте сами всю жизнь этот список.

Как делать дагват?

 Походишь к человеку и говоришь: тебя не правильно воспитали, если хочешь я из тебя сделаю нормального муслима, будешь у меня носки стирать, за это я тебе открою глаза на правильное понимание многих вещей, в случае отказа будешь считаться дезертиром в судный день.

Татарские колыбельные песни.

Татар халык бишек жырлары:

Элли — бэлли итэр бу,
Йокларга китэр бу,
Бэу — бэу итеп, куз йомып,
Изрэп кенэ китэр бу.
Алма кебек тэгэрэп,
Усеп буйга житэр бу,
Абыйлары артыннан
Мэдрэсэгэ китэр бу.
Мэдрэсэлэрдэ укыгач,
Галим булып житэр бу.

*****
Элли — бэлли итэргэ
Ал бишеге бар анын,
Алдына алып йоклатырга
Уз эбкэсе бар анын.
Ал бишеге бар анын,
Гол бишеге бар анын.
Озгэлэнеп сояргэ
Уз энкэсе бар анын.

***** Элли итэр бу бала,
Бэлли итэр бу бала,
Эткэсенэ, энкэсенэ
Хезмэт итэр бу бала.
Учтеки, учтеки,
Усмэгэнгэ кечтеки,
Илдэ — Жирдэ бер булыр,
Бер дип эйткэн ул булыр

Татар халык бишек жыры:

Элли-бэлли итэргэ
Ал бишеге бар анын,
Озгэлэнеп тирбэтергэ
Уз энисе бар анын.

Элли-бэлли, бэбкэсе,
Чэй хезерли энкэсе,
Бал китерэ эткэсе,
Бармаклар бу бэбкэсе.

Эткэсенен нисе бу?
Алтын ияр кашы бу.
Энкэсенен нисе бу? –
Йорэгенен мае бу.

Этисенэ ай кебек,
Энисенэ кон кебек,
Килеп киткэн кешегэ
Кадерлеге юк кебек.

Этисе анын куй суяр,
Энисе анын май туглар,
Ач балакай ашап туяр,
Елауларын ташлап куяр.

Бишек жыры. Автор: Шакир А'мил

Бэу – бэу бэлэкаем
Вакыт килгэн йокларга.
Абилярга, бабаларга
Кичкена балаларга.

Кын утты. Якты кояш
Кара карак урлаган.
Шул кояш балалары
Аны эзлэрга чыккан.

Менэ йори йолдызлар
Бик ерак хаваларда
Анилэре, якты ай
Куз тешерми шулардан.

Тон уттэр. Ирта чакка.
Якты кояш табыла.
Шул тон уткан вакытта
Безнен балабыз уса.

Бераз буйга, аккылга.
Хар кон алга ул бара.
Безнен бэлэкэй йолдызны
Кара карак урлама!

Бэу – бэу бэлэкаем
Вакыт килгэн йокларга.
Абилярга, бабаларга
Кичкена балаларга.

Габдулла Тукай шигыре. Татар халык кое.

Элли-бэлли итэр бу,
Мэдрэсэгэ китэр бу,
Тырышып сабак укыгач,
Галим булып житэр бу.

Йокла, углым, ойм кузен,
Йом, йом кузен, йолдызым,
Кичтэн йокын кала да,
Еглап утэ кондезен.

Элли-бэлли койлэрем,
Хикэятлэр сойлэрем,
Сина телэк телэрем,
Бэхетле бул, диярем.

Гыйззэтем син, кадрем син,
Минем йорэк бэгърем син,
Куанычым, шатлыгым
Тик син минем, синсен, син!

Бэллу. Дэрдемэнд шигыре Шамил Шэрифуллин hэм Резедэ Эхъярова кое.

Кыйгач кашым,
Асыл ташым!
Йоклаек икэу!

Йокла, иркэ,
Йокла, бэбкэ,
Бэукэй, бэллу — бэу!

Хублар хубы,
Алма тубы,
Пешкэн, тулгансын,

Бу чагында
Син тагын да
Чибэр булгансын!

Алмакаем,
Аппакаем,
Йоклаек икэу!

Йокла, иркэ,
Йокла, бэбкэ,
Бэукэй, бэллу — бэу!

Жилбер — жилбер
Син бик тилбер -
Кубрэк уйныйсын!

Ал голлэрне,
Сонбеллэрне
Озми куймыйсын.

Кил, голкэем,
Сонбелкэем,
Йоклаек икэу!

Йокла, иркэ,
Йокла, бэбкэ,
Бэукэй, бэллу — бэу!

Йокла шунда...
Син тошендэ
Колын менэрсен;

Алмачобар,
Арбасы бар -
Менэ курерсен!

Колынкаем,
Кил, жаныкаем,
Йоклаек икэу!

Йокла, иркэ,
Йокла, бэбкэ,
Бэукэй, бэллу — бэу!

Юл юлдашын
Хэм кулдашын
Сина бар эштэ,

Хэм саклаучы,
Хэм яклаучы
Булсын фэрештэ.

Кил, бодрэкэй,
Фэрештэкэй,
Йоклаек икэу!

Йокла, иркэ,
Йокла, бэбкэ,
Бэукэй, бэллу — бэу!

Кызыма. Муса Жэлил шигыре. Жэудэт Фэйзи кое.

Шаян кызым син минем,
Тан йолдызым син минем,
Йорэгемдэ кабынган
Шатлык жырым син минем.

Синен гомрен жыр булып
Янрар бэхет илендэ,
Йолдыз булып янарсын
Син туган ил кугендэ.

Таннан торып, бакчада
Син уйнадын конозын.
Аргансындыр, кил, кызым,
Йокла инде, йолдызым!

Элли — бэлли, бэлли — бэу!
Элли — бэлли, бэлли — бэу!

Элли — бэлли, былбылым. Гамил Афзал шигыре. Резедэ Эхъярова кое.

Жиллэр дэ тынган инде,
Куллэрдэ томан инде,
Син дэ йокла, куз нурым,
Элли — бэлли, былбылым.
Элли — бэлли, элли — бэлли,
Элли — бэлли, былбылым!

Кук тулы йолдыз гына,
Ай йори ялгыз гына,
Син дэ йокла, йолдызым,
Элли — бэлли, былбылым.
Элли — бэлли, элли — бэлли,
Элли — бэлли, былбылым!

Бал — шикэрдэн тэмлесен,
Кур тощеннен тэмлесен,
Ак комештэй ай нурым,
Элли — бэлли, былбылым.
Элли — бэлли, элли — бэлли,
Элли — бэлли, былбылым!

Алсу нурлар йогерсен,
Жилбер — жилбер жил орсен,
Уятырмын: «Тор, кызым!»
Элли — бэлли, былбылым.
Элли — бэлли, элли — бэлли,
Элли — бэлли, былбылым.

 http://bishek.narod.ru/bishek_text.htm

Великая Яса Чингисхана

Давно собирался выложить здесь этот великий памятник законотворческой мысли. 700 лет назад по нему жила половина Евразии.

Реконструировано на основе арабских записей Ясы. За выкладку выжимки на русском языке спасибо Назгулу.

Приказано, законы Ясы вырезать на стальных досках и каждому выучить их наизусть:

1. Трусу, лгуну, прелюбодею, содомиту, вору, предателю, без различия возраста и знатности — смерть;
2. Тому, кто помогает одному из двух спорящих между собой, без различия возраста и знатности — смерть;
3. Тому, кто мочится в открытую воду или на пепел костра — смерть;
4. Запрещено черпать открытую воду для питья рукой — можно только посудой для черпания воды;
5. Запрещено стирать одежду в открытой воде, пусть даже, из-за грязи, она не годна для ношения;
6. Кто трижды взял товар и трижды обанкротился, после третьего раза — смерть;
7. Кто дал еду или одежду пленному, без позволения его пленивших — смерть;
8. Кто поймает бежавшего пленного и не передаст его пленившим — смерть;
9. Кто режет скоту горло, а не вяжет ноги и вскрывает ему брюхо, что бы потом сжать рукой сердце — смерть;
10. Запрещено требовать от каждого на общее дело более десятой части, вещами, людьми или скотом;

11. Запрещено требовать налог с лекарей, ученых, погребателей тел и служителей любого культа;
12. Приказано равно уважать все религии и ни одной из них не отдавать предпочтения;
13. Запрещено есть из рук чужого, пока он не попробует сам, пусть хоть князь угощает пленного;
14. Запрещено шагать через огонь, на котором готовят еду и через блюдо, на котором едят;
15. Запрещено есть одному, есть больше других и есть, не предложив еду тем, кто находится рядом;
16. Приказано всякому, едущему мимо едящих, сойти с коня и есть вместе с ними, без их позволения;
17. Запрещено говорить о любом предмете, слове или деле, что оно нечисто — все вещи чисты одинаково;
18. Запрещено различать женский и мужской труд или обязанности женщин и мужчин на войне;
19. Приказано, в начале каждого года, представлять всех взрослых девушек, без различия, на конкурс красоты;
20. Запрещены браки первой и второй степени родства, но мужчина может взять в жены родных сестер;
21. Все рожденные дети законны, без различия, от жены, или от наложницы и наследуют отцу;
22. При разделе наследства старший сын получает больше младших, меньший сын наследует отцу;
23. После смерти отца сын полностью распоряжается судьбой его жен, кроме собственной матери;
24. За присвоение вещей покойного кем-либо, кроме его законных наследников — смерть;
25. Уличенного преступника должен карать каждый, без различия знатности, возраста или чина. Уклонение от наказания приравнивается к соучастию;
26. Запрещены унизительные или телесные наказания — только дурная слава, изгнание или смерть;
27. За попытку уклониться от наказания, под предлогом знатности, возраста или чина — смерть;
28. За провозглашение вождем не избранного людьми, на общем совете — смерть;
29. Запрещено главам племен и народов носить почетные титулы — всех называть только по имени;
30. Запрещено заключать мир с любым врагом, пока этот враг не побежден или не сдался. За убийство посла — ответит смертью все племя убийцы;
31. В рабство может быть обращен только военнопленный и члены его семьи, при этом рабство не наследуется.

Вот такой вот луч демократии и даже коммунизма в темном царстве феодализма. На дворе — XIII век. Сравните с иезуитским законодательством любой развитой бюрократической страны начиная с древнего мира и заканчивая сегодняшним днем.

1) Написано в стихах на старомонгольском для облегчения заучивания наизусть. Не допускает двойных толкований, незнания статей и возможности для манипуляции ими.

2) Устанавливает прямую демократию как единственную систему управления, прямо запрещает наследование власти.

3) Устанавливает полное равенство мужчин и женщин.

4) Устанавливает равноправие всех наций в рамках единой Империи. Об исключительности монголов — ни слова. Империя открыта для всех.

5) Устанавливает полную свободу совести.

6) Уничтожает все возможности для судебного произвола.

7) Устанавливает «правила общежития» в тяжелых природных условиях. Это в то время, когда в Европе все гадят прямо в питьевую воду.

Естественно, нашлось слишком много типов, которые ради своих корыстных интересов сделали все, чтобы поломать созданную Чингисханом систему и жить в свое удовольствие за счет других. Начали — сами дети Чингисхана, и тем не менее — многие статьи неукоснительно соблюдались более ста лет и в том числе вошли в систему национальных обычаев народов от Руси до Китая. Если привести параллели  между Монгольской Империей и ранним СССР — то обнаруживается поразительное сходство. Ведь, по сути, весь «красный проект» в его русском исполнении — максимально близок к идеям Чингисхана и является его полным духовным наследником.

По просьбе читателей — комментарии к статьям Ясы:

1. Все понятно — устанавливает тяжкие преступления.

2. Двое спорят — третий не мешай. Это их личное дело. Судить может только общее собрание.

3. Помочиться на пепел или в воду — тягчайшее оскорбление людей, которые этой водой и кострищем пользуются (в тяжелейших условиях полупустыни на краю вечной мерзлоты нравы простые). Плюс рудименты шаманизма и древних культов.

4. Постоянный дефицит питьевой воды вынудил монголов строго заботиться о ее чистоте.

5. Тоже гигиена.

6. Тут все понятно — основной закон торговли, основанной на доверии сторон.

7,8. Война в степи всегда жестока.

9. Это, вообще-то, ритуал инициации воина убийством. Чтобы не страшно было потом людей резать.

10, 11, 12. Все понятно, причем законы очень грамотные. И тоже железно соблюдались.

13, 14. Направлены против отравителей. Травить врагов в степи всегда умели. Например, Есугей, отец Чингисхана, был отравлен.

15, 16. Проба на жадность и взаимовыручку в условиях постоянно голодной степной жизни. Аналогом в раннем СССР были субботники — «проба на жида».

17. Грязной работы много в любые времена. Закон направлен на то, чтобы ее делали все и не брезговали. Плюс борьба с суевериями.

18. Эмансипация, блеать.

19. На конкурсе красоты любая девушка имеет право выйти замуж по своему желанию, вопреки мнению родителей.

20-23. Нормы семейного права. Направлены на защиту от близкородственных браков.

25-31. Фактически конституция.

aftershock, спасибо за наводку matveychev-oleg

http://www.daokedao.ru/2013/08/30/velikaya-yasa-chingisxana/#more-36902

Понравилась публикация? Поделись ссылкой с друзьями!

Казанская татарка в семье

Отъ большой печи вправо у стены виситъ занавъсъ, закрывающш небольшое место; здесь, когда бывають у хозяина гости, всегда должна обедать хозяйка, чтобъ никто не могъ ее видеть. Мужъ, обыкновенно, напередъ обедаетъ съ сыновьями или с гостями, а жена только прислуживаетъ; сама же обедаетъ после за занавесом. Въ задней половине сеней находится небольшая комната безъ печи, гдъ лежатъ шу­бы, платье и разные домашние пожитки; тугь же лътомъ спятъ хозяева. 
Дома богатыхъ Татарскихъ купцовъ, по на­ружности своей, мало отличаются отъ домовъ Русских дворян и купцов.
   ....
   На одном из сто-лов положенъ алкоран, печатанный в Каза­ни , нередко другие дорогие, красиво писанные алкораны и другия духовныя книги. Также ви­сят стенные часы и нисколько карманных, развъшанных в разных местах по стенамъ. Здес никогда не видно женщин; он находят­ся в задних комнатах, куда входить мущинам не позволено. За обедом при гостях прислуживают мущины. (К. Фукс)

 Жевщина встаетъ обыкновевно ран е мужчинъ, выгоняетъ скотъ
на пастбпще л томъ илп даетъ кормъ, ставигь самоваръ, готовитъ
завтракъ, когда мужъ отправляется на работу, убираетъ избу,
моитъ нары (почти ежедневно), полъ р ж и бол е по четв ргаиъ.
Стирка б лья плохая^ кое-какъ и н бучагъ. Богатые употр б-
ляютъ и 'мыло, б даы - золу для холщевыхъ ткан й и то р дко.
Бол е нсбр жныя несутъ б ль на р ку въ ведрахъ, которы вы-
поласкиваютъ аа р к , наливаютъ въ нихъ воду, или въ ннхъ же
и приносятъ домой б лъе.
 (Сухарев А.А.)

Эльмира Исрафилова сахифасеннан Казан татарлары турында.

Татарлар гадәттән тыш баллы һәм майлы ризык яраталар. Гадәттән тыш диюем шуннан, гаилә башлыгы еллык ашлыкны җыеп алганнан соң, шуның яртысын сатып, ит ала, шуның аркасында үзе икмәккә кытлык кичерә...

Гомумән алганда, татарларның көнкүреше миңа бик ошый. Хатын-кызлар үзара тату, тыныч көн итәләр, зур гаиләдә аларның саны унга кадәр җитә, кайсыбер ирнең өч хатыны була. Шәрык кануннары боларга әнә шундый күндәмлек, сабырлык сыйфатлары сеңдергән.

Татарларга пакьлек, пөхтәлек хас. Ызбалары чиста, елга берничә мәртәбә мичне дәртләнеп акшарлап чыгалар, хәтта аварга торган иске йортта да бу шулай. Хатын-кызлар ихата-кураны бик чиста, тәртиптә тоталар. Ипи пешерергә осталар. Алардагы кебек куе, тәмле каймак, кайнатылган сөт өсте бүтән беркайда да юк. Пакьлек-чисталыклары сыер сауганда да күренеп тора; алъяпкыч бәйләп, сыер җиленен җылы су белән юып, йомшатып алалар, сөтле чиләк өстен чиста сөлге белән каплап куялар.

Күп кенә хужалыкта кышын сыер саумыйлар. Көздән үк запаска әзерләп куелган каймакны, зур кисмәктә сакланган кайнатылган сөтне кышын җылытып табынга куялар. Авылда татарларның гадәти ризыгы умач, пилмән, каймак салынган борчак боткасы. Үзләре үстергән кәбестәне яратып ашыйлар, таза хәлле гаиләнең берсендә дә итсез ризык күрмәссең.
(Карл Фукс)

Какъ во всемъ нагометантскомъ мире, у татаръ существуетъ до известной степени затворничество женщинъ. Чемъ татаринъ богаче, темъ более укрываетъ свою жену. Въ быту беднаго, рабочаго люда, какъ городского, такъ и сельскаго, такое укрывательство женщины, разумеется, невозможно; но и бедная женщина этого класса при встрече съ мужчиною обязана закрыть, свое лицо или по крайней мере отвернуться отъ него при разговоре,—исключение допускается только при встрече съ русскими, предъ которыми, какъ передъ кяфирами, пожалуй, не стоитъ укрываться. Более либеральные городские татары въ настоящее время дозволяютъ своимъ женамъ уже открыто являться къ русскимь въ гости, на публичныя собрания, прогулки и въ театръ. Но еще не очень давно въ театре для татаръ нарочно были устроены особыя ложи, закрытая занавесками, за которыми и скрывались богатыя татарки. Следы этого укрывательства теперь обнаруживаются иногда разве въ томъ, что татарки помещаются въ глубине ложи, а переднюю часть ея занимають ихъ мужья; въ этомъ, впрочемъ, можетъ выражаться также и высокое главенство мужской половины семьи; когда татарское семейство куда-нибудь идетъ или гуляетъ, мужчина тоже идетъ всегда впереди, а сзади его семенитъ его жена, окруженная своими татарчатами, не смея съ нимъ поравняться, а темъ более обогнать его.

Женщина, какъ известно, унижена даже въ религиозномъ воззрении ислама, какъ существо низшей породы. Она совсемъ почти освобождена отъ исполнешя религиозныхъ обрядовъ, въ мечеть не ходитъ, разве только изредка подъ старость, не знаетъ даже, что будетъ съ ней на томъ свете, потому что пророкъ не открылъ этого, занявшись описашемъ блаженства правоверныхъ въ раю съ какими-то другими женщинами или дивами, гуриями, при которыхъ земныя жены очевидно уже лишния. Въ семейной жизни она полная собственность мужа, существо совершенно передъ нимъ безправное, которое онъ можетъ прогнать отъ себя по первому капризу. Все ея помышлешя сосредоточиваются поэтому на томъ, чтобы удержать за собой его любовь, на украшеши себя белилами, румянами, нарядами, на удовлетворении его чувственнымъ инстинктамъ и т.п. Обращеше съ женою принято гордое, презрительное и суровое; оказать ей ласку при людяхъ считается предосудительными


По расположению своему татарские дома въ общихъ частяхъ сходны съ русскими. Каждый порядочный, не бедный деревенский домъ разделяется на две части, переднюю жилую и заднюю рабочую или черную, между которыми расположены обширныя сени. Жилая изба, кроме того, въ свою очередь разделяется перегородкой на два отделения, мужское и женское, съ особыми для каждаго дверями. Двери отворяются не въ cеhи, какъ у русскихъ домовъ, а внутрь избы. Женское отделеше составляетъ необходимую принадлежность татарскаго жилища; даже въ маленькой лачуге, которую никавъ нельзя разгородить надвое, для жены хозяина непременно отделяется по крайней мере небольшой уголъ за печью, закрытый занавеской, где она и скрывается отъ глазъ постороннихъ мужчинъ. Печь, какъ и у русскихъ, помещается при входе въ избу; въ нее вмазанъ. котелъ для приготовлешя пищи, а у многихъ онъ же служитъ и для стирки белья. На печи или за нею стоятъ жестяные или медные кумганы—кувшины съ узкими горлышками и длинными носами, употребляемые для релипозныхъ омовений, одинъ для мужа, другой для жены, потому что изъ одной посудины омываться имъ запрещено закономъ. За печью можно всегда найти большой медный тазъ, тоже для омовений, и два полотенца, одно для рукъ, другое для ногъ. Передняя стена избы занята широкими нарами для спанья, так что чего-нибудь въ роде русскаго передняго угла въ татарскомъ доме найти нельзя. Столъ, занимаюпцй у насъ этотъ почетный уголъ, у татаръ ставится сбоку, у бокового окна избы. На нарахъ разбросаны мягюе пуховики, перины, только у бедняковъ заменяемый войлоками, и подушки — видно, что татаринъ любитъ поспать мягко и удобно, а не на свернутомъ въ жесткий комъ полушубке, какъ русский. Въ большей части избъ есть самовары и ярко расписанная чайная посуда, помещающаяся обыкновенно на самомъ видномъ месте. Къ числу особенностей татарской утвари относятся еще красные или зеленые сундуки,—у зажиточныхъ ихъ бываетъ по нескольку штукъ. обитыхъ цветно-раскрашенной жестью,—и ковры или по крайней мере цыновки

Петр Васильевич Знаменски

Два примера из жизни мусульманской семьи.

Есть такие семьи, в которых супруги придерживаются разных религий. Муж заставляет жену отречься от своей веры и стать мусульманкой. Женщине приходится изучать все тонкости этой религии, придерживаться ее законов и требований. Муж заставляет свою супругу отказываться от общения с друзьями другой национальности, «запирает» ее дома, запрещая ей ходить на работу. По его мнению, жена должна заниматься хозяйством, растить ему детей, – сколько Бог пошлет, столько и будет. Иногда доходит, по моему мнению, даже до абсурда: супруг заставляет приносить ему тапочки и одевать ему на ноги. За покупками жена ходит сама, ей выдается ограниченная сумма денег. Если женщина заговорит с другим мужчиной, муж имеет право ее ударить. В этой семье постоянно происходят скандалы, доходящие порой до побоев. Женщина хотела бы развестись, но муж пригрозил ей. Женщина смирилась с такой жизнью, ведь другой она не знает. И я не знаю, хотела бы она все изменить? До замужества эта женщина была сильной, целеустремленной и довольной жизнью девушкой. Я думаю, что в ней умерла «сама женщина». Может она боится своего мужа? Я так до сих пор не поняла. Другие мои знакомые супруги живут вместе почти 20 лет. Они оба мусульмане. Для жены ее муж – воплощение Бога. Она считает его идеалом мужчины. Можно подумать, что она просто его любит? А вот и нет. Она сама нам рассказала, что муж для нее идеал, она им восхищена. Сразу после свадьбы муж предъявил ей высокие требования, и молодая жена их сразу приняла. Она считает, что эти требования верные, а жена должна быть для мужа рабыней. Для нее жизнь - это кухня, дети, муж. Она никогда не хотела бы работать, заниматься собой, общаться с новыми людьми. Она очень довольна и счастлива, считает, что ей повезло в жизни. Вот два противоположных примера.
http://globkazan.narod.ru/a18.htm

Милош Ловченский – Татарский деревенский фолк

:5

Алтын сары чәчләреңне, син тарарсың, мин урмәм шул, син тарарсың мин үрмәм,
Менеп тауга басып ташка, син карарсың, мин күрмәм.

Ай янында якты йолдыз, ай тулы син кайт инде,
Чит җирләрда озак ердең, бик сагындым, кайт инде.

Зәңгәр чәчәк ата торган гөлләр дә була икән шул, гөлләр дә була икән,
Дөнья булгач бик сагынган, көннәр дә була икән.

Боел килгән сәхрә кышның агы күге бар микән шул, агы күге бар микән,
Узган гомер хисап түгел, алда гөмер бар микән.

Психология женщин

По статистике, девушки ищут тех мужчин, которых в природе не существует, решение нашлось конечно, сайты типа дуслар, позволяют найти всяких девушек, не приличного поведения, хотя если девушка не верующая, то ей это норм. Но как показывают мои изучения, пикап мастера очень популярны. При том девушек продолжают воспитывать во всей России в стиле пуси райт, то есть просвета в принципе нету, Российское, а значит и татарское общество настроено на вымирание? Если взять в пример полигамный брак, даже мусульманки против такой семьи, ды и мужики не могут организовать такую семью, потому что не знают истории татар, я кстати знаю, ну вот, девушки даже не хотят понимать что мужчины полигамны, а при этом, даже у девушки нет ни единого шанса стать женой, все ровно ставит какое то условия если ей этой женой стать предлагают, в такой абсурдной ситуайии без эмигрантов  России просто не будет, но это уже другая история, так же то что всяких пробирковых, и блядских детей будет куча, то есть будущие олигафрены, и дауны - это и есть будущее русских и татар  а значит и тут, хотя тут уже это есть.

Как одевались татарские мусульманки?

«Мне не приходилось видеть и слышать более набожных и старательно исполняющих мусульманские обряды и молитвы женщин, нежели татарки. Очень кстати подходит к их образу жизни и одежда: обёртывающие их головы орпяки (большие косынки в форме гипотенузы), прикрывающие их груди нагрудники — изю, платья с длинными рукавами — всё это достойные для благородных женщин одеяния»

Шигабутдин Марджани

Мыть ноги мужу - татарский обычай.

Будет ли жена мыть мужу ноги, это первое что должен спросить мужчина, перед тем как как  жениться, вы с этим согласны? Думаю хороший тест на отсеивание феминисток. То есть, заранее договориться с будущей женой, что будешь приносит чай в постель, и мыть ноги, каждый день, если на эти условия жена согласна, тогда надо жениться. 
 Так же девушки не должны воспринимать это как унижение, а всего лишь символическая церемония подчинения.
 комментарии из другого блога:
 compatriote . 24.08.2013 15:27:45:

когда между супругами есть доверие, взаимоуважение, любовь, влечение, то вопросы из серии "мыть ли ему/ей ноги" даже не возникают - ни мужчина, ни женщина не задаются вопросами зазорно это или нет, совместимо это с собственным достоинством/гордостью или нет, такие проявления становятся одним из множества естественных элементов совместного быта.
таких же, как оставить кусочек повкуснее, или постараться не разбудить утром в выходной, или помочь чем-то по дому, сделать сюрприз - всё это безвозмездно и совершенно не чувствуя каких-то ущемлений

Татарский принц, принцесса, и вельможа.

Альтернативня татарска история., подражание Левашеву

По истории мы учили что половцы это такой народ, был и сплыл типа, а татары не пойми откуда с неба упали, конечно такую историю все в России учили, жалко что это ложь откровенная или тупость, в любом случае вам будет полезно знать, кто такие татары, и откуда они в России, татары тут всегда жили, это их земля испокон веков, потому что татары это те же самые половцы. Доказывать не буду, кто хочет проверить посмотрите карту Кашгари, конечно не все половцы татары, но часть да, хотя возможно большинство из них, хоть так не назывались, но были родственниками, короче поэтому и крым татарский, но потому что степь до туда доходила, то есть скифы это тоже татары, гуны тоже, и конечно же конница парфян, Сасанидов, и Трои тоже они, и они же переселившись из Трои в Рим там основали эту республику тоже они, хотя уже под другим именем, но конница испокон веков была их фишкой, что и приносило им превосходство в сражении, что и позволяло им жить по всему миру там где они хотят, хотя конечно большинство из них не татары, а просто тюрки, но там где тюрки там и татары рядом значит. Доказывать не буду, могу тока дать подсказки смотрите вики источники, и делайте просто логические выводы. 
Выводы:Константинополь - тюркская земля со времен его основания, Крым так же, северный Кавказ, Астрахань, Тюмень, Иркутск, город Агра и Кашмир, Хорасан. 
Татарские земли - Астрахань, Тюмень, Крым

Тюркские города.

Интересная мысль про современный город Богустан в Узбекистане: (откуда родом Рустек афанди)

ЦИТАТА

Одним из их городов является город Мабус. 113 Он расположен недалеко от Шаша и также велик, а население его — безбожники, они худшее творение Аллаха — все без исключения. И готовы они подчиниться слабейшему из них, брат не верит брату, отец сыну. Они едят всех животных. Распутство у них явно; один заходит в дом другого и спит с его женой, а тот смотрит на него, не страдая от этого и не осуждая. Они весьма привлекательны, большинство мужчин их изнежены и пьют кровь. Посреди их города находится полноводное озеро, куда они бросают умерших.

Город где то около города Астрахани

ЦИТАТА

Одним из тюркских городов является так же и город Кейсах, 121 расположенный по соседству с хазарами, жители [55] его совершают набеги на хазаров. Они наихудшие из творений Аллаха. Если войдет к ним в город чужестранец, то они совокупляются с ним. Если застанут мужчину с мальчиком, то навсегда закрепляют они этого мальчика за ним. В их стране встречается зверь, который пожирает людей, он бывает размером с собаку. однако он очень жаден до человеческой крови. Редко кто может совладать с ним, если он, догнав тренированного скакуна, бросится на него. Они приготавливают белое вино приятного запаха и вида. Они едят мертвечину и пьют кровь, как звери. Они безжалостны, скупы, безобразны, с короткими туловищами.

Где то около города Батуми.

ЦИТАТА

Одним из тюркских городов является так же и город Кейсах, 121 расположенный по соседству с хазарами, жители [55] его совершают набеги на хазаров. Они наихудшие из творений Аллаха. Если войдет к ним в город чужестранец, то они совокупляются с ним. Если застанут мужчину с мальчиком, то навсегда закрепляют они этого мальчика за ним. В их стране встречается зверь, который пожирает людей, он бывает размером с собаку. однако он очень жаден до человеческой крови. Редко кто может совладать с ним, если он, догнав тренированного скакуна, бросится на него. Они приготавливают белое вино приятного запаха и вида. Они едят мертвечину и пьют кровь, как звери. Они безжалостны, скупы, безобразны, с короткими туловищами.

Около города Владикавказ:

ЦИТАТА

Другим тюркским городом является город Сукуб. 123 Жители его говорят на ас-сарманиййа. Они очень отважны и смелы, и женщины их хорошо сражаются вместе с ними. Распутство среди их женщин — явление обычное. Заприметив понравившегося мужчину, женщина завладевает им, сама от себя ему ничего не дарит, а ведет его к горе неподалеку, от города, где много гротов и пещер, и насилует его. Уйти ему бывает нелегко, все необходимое она приносит ему туда. И никто не может удержать ее от этого, ни муж, ни брат, ни сын. И мужу нет спасения от нее, если даже и есть другая [174б] женщина или ребенок, или кто-либо еще. Когда же он порывает с нею, она убивает его. И если ей в этом кто-либо помешает, она обращается за помощью к другим женщинам, которые с ней заодно, и они действуют всегда вместе и хоронят друг друга, если кто погибнет. Если же [56] он разгневает ее или надоест ей, или же она пожелает кого-либо еще, то отсылает она его домой, а потом никто не может его взять к себе, ибо будет она препятствовать этому, будь он с нею или нет., У этого города есть чудесный горячий источник. Благодать его исходит из грота на высокой горе. Человек не может добраться до грота, откуда берет начало этот источник. Вода источника подходит к десяти каменным домам, семью из которых пользуются мужчины, тремя — женщины. Зимою вода источника очень горяча, .а летом теплота ее уменьшается. На той же горе водятся чернобурые и рыжие лисицы.

Область Хорасан

ЦИТАТА

К числу их городов относится также и город Хорейсам, 117 население которого часто совершает набеги на город Сур. И если им удается взять в плен кого-либо из жителей этого города, то они убивают его, варят и съедают. Они люди пришлые и некоторые из них не понимают речи и ничего не знают. Если сильный из них остается наедине со слабым, то совокупляется с ним. Они также очень бесстрашны.

Около города Агра (там где стоит Тадж Махал)

ЦИТАТА

Другим тюркским городом является город, носящий название Аграс. 118 Его жители отличаются от всех остальных тюрок уравновешанностью характера и здравостью суждений. Они едят мясо большинства животных после того, как зарежут. Они поклоняются идолам, которые являются для них знаменем религии их. Они не одобряют прелюбодеяние и избегают непристойных поступков. У них есть храм непомерной длины, ширины и высоты. И как они утверждают, он спустился к ним с небес в том виде, каком он есть сейчас. Они говорят:

«Мы поклоняемся идолам, чтобы они приблизили нас к Аллаху и заступились за нас перед ним, так как они безгрешны». У них свой король

Около города Кашмир.

ЦИТАТА

Следующим из тюркских городов является город Каршим. 119 Жители его едят все, что ползает по земле, без каких-либо исключений. Они отважны и сильны, а ходят они нагими, как животные. Мужчина, встретив на дороге женщину, может тут же совокупиться с нею. Они нападают ночью и сражаются чаще всего отравленными стрелами. И никому они не подчиняются.
http://www.vostlit.info/Texts/rus10/Hamadani3/text.phtml

Эпос о Гильгамеше

Шумеры - возможные предки тюрок, поэтому я решил сохранить этот эпос у себя на блоге.

Гильгамеш

http://gumilev.ru/translations/3/

Таблица первая

О том, кто все видел до края вселенной,
Кто скрытое ведал, кто все постиг,
Испытывал судьбы земли и неба,
Глубины познанья всех мудрецов.
Неизвестное знал он, разгадывал тайны,
О днях до потопа принес нам весть,
Ходил он далеко, и устал, и вернулся,
И выбил на камне свои труды.
Стеною обвел он Урук блаженный,
Чистого храма, Эанны святой
Золотил основанье, меди прочнее,
И высокие стены, с которых жрецы не сходят,
Заключил в них надпись на камне, лежавшую там издревле.

Он прекрасный, сильный, он мудрый,
Божество он двумя третями, человек лишь одною,
Его тело светло, как звезда большая,
Но не знает он равных в искусстве мученья
Тех людей, что его доверены власти.
Гильгамеша, не оставит он матери сына,
Не оставит он жениху невесты,
Дочери герою, супругу мужу,
Днем и ночью он пируете с ними,
Он, кому доверен Урук блаженный,
Он, их пастырь, он, их хранитель,
Он, прекрасный, сильный, он, мудрый.
Мольба их достигла высокого неба,
Небесные боги, владыки Урука, сказали Аруру:
«Вот, создала ты сына, и нет ему равных,
Но жестоко Гильгамеша, днем и ночью пируете,
Жениху не оставит невесты и мужу супруги,
Он, кому доверен Урук блаженный,
Он, их пастырь, он, их хранитель». Внимает их просьбам Аруру,
К Аруру великой они приступают снова:
«Ты, Аруру, уже создала Гильгамеша,
Ты сумеешь создать и его подобье,
Пусть они состязаются в силе, а Урук отдыхает».

Внимает Аруру и в сердце рождает подобие Ану,
Моет руки Apypy, бросает пригоршню глины.
И создает Эабани, героя, силу Ниниба.
В волосах его тело, он носит, как женщины, косу,
Пряди кудрей ниспадают, подобно спелым колосьям,
Ни земли, ни людей он не знает, одет, как Гира,
Вместе с газелями щиплет травы,
Со скотом идет к водопою,
С водяною тварью веселится сердцем.
Один охотник, искусный ловчий,
У водопоя его заприметил,
Еще и еще раз у водопоя.
Испугался охотник, его лицо потемнело,
Опечалился сильно, горько заплакал,
Сердце сжалось, и скорбь проникла до чрева,
Он и стадо его поспешно направились к дому.

Уста отверзает охотник, отцу возвещает:
«Мой отец, человек, что с горы спустился, —
Во всей стране велика его сила,
Велика его сила, как воинство Ану —
По нашим владеньям свободно бродит.
Всегда он на пастбище средь газелей,
Всегда его ноги у водопоя,
Я брожу и не смею к нему приближаться.
Я вырыл ловушки, он их засыпал,
Я сети поставил, он их вырвал,
Угнал от меня он зверей пустыни,
Он не дает мне трудиться в пустыне»
Уста отверзает отец, охотника учить:
«Найди в блаженном Уруке царя Гильгамеша —
Во всей стране велика его сила,
Велика его сила, как воинство Ану —
Расскажи ему, что ты знаешь, попроси у него совета».
Отцовскому слову внимает охотник,
Пускается в путь, шаги замедляет в Уруке,
Приходит на пир, говорит Гильгамешу:
«О царь, человек, что с горы спустился,
В твоих владеньях свободно бродит,
Я вырыл ловушки, он их засыпал,
Я сети поставил, он их вырвал,
Он мне не дает трудиться в пустыне».

Уста Гильгамеш отверзает, и внимает охотник:
«Возвратись, мой охотник, и возьми с собою блудницу,
И когда человек тот придет к водопою,
Пусть она снимет одежды, а он возьмет ее зрелость.
Он приблизится к ней, едва он ее увидит,
И оставит зверей, что росли средь его пустыни».
И пошел охотник, и взял с собою блудницу,
Оба отправились в путь прямою дорогой
И на третьей день подошли к тому полю.
Сел на месте охотник, и села блудница,
День и другой ожидают у водопоя,
Звери приходят и пьют холодную воду,
Прибегает стадо, веселится сердцем.
И он, Эабани — его родина горы —
С газелями вместе щиплет травы,
Со скотому идет к водопою,
С водяными тварями веселится сердцем.
Увидала его блудница, страстного человека,
Сильного, разрушителя, посреди пустыни:
Это он, блудница, открой свои груди,
Открой свое лоно, пусть он возьмет твою зрелость.
Дай ему наслажденье, дело женщин.
Едва он увидит тебя, он к тебе устремится
И оставит зверей, что росли средь его пустыни».
Обнажила груди блудница и лоно открыла,
Не стыдилась она, вдохнула его дыханье,
Сбросила ткань и легла, а он лег сверху,
Силу своей любви на нее направил.
Шесть дней, семь ночей приходил Эабани, забавлялся с блудницей
И когда он жажду свою насытил,
Он обратился к зверям, как прежде.
Увидали его, Эабани, и умчались газели,
От него отпрянули звери его пустыни.
Устыдился себя Эабани, его тело стало тяжелым,
Останавливались колени, когда он гнался за стадом,
И не мог он бежать, как бегал доныне.
Но теперь ощущает он новый разум,
Возвращается и садится у ног блудницы,
Смотрит в очи его блудница,
И пока говорить, его внимательны уши:
«Ты силен и прекрасен, ты — как бог, Эабани,
Что же делаешь ты средь зверей пустыни?
Я тебя поведу в Урук высокий,
В дом священный, жилище Иштар и Ану,
Где живет Гильгамеш, совершенный силой,
И царит над людьми, как дикий буйвол».
Говорит, и приятны ему эти речи,
Друга по сердцу искать он хочет:
«Я согласен, блудница, веди меня в город,
Где живет Гильгамеш, совершенный силой,
Я хочу его вызвать и с ним поспорить;
Закричу я в Уруке — это я могучий,
Это я людскими судьбами правлю,
Тот, кто родился в пустыне, велика его сила,
Пред его лицом твое побледнеет,
И кто будет повержен, знаю заране».

Эабани с блудницей в Урук вступают,
Им встречаются люди в пышных одеждах,
Вот перед ними дворец Гильгамеша,
Место, в котором не кончается праздник,
Юноши там пируют, пируют блудницы,
Все полны вожделеньем, полны весельем,
Криками заставляют выйти старцев;
И опять блудница говорит Эабани:
«О Эабани, ты теперь мудрый,
Вот Гильгамеш пред тобою, человек, который смеется,
Видишь его? Посмотри в его очи!
Его очи сияют, его вид благороден,
Его тело возбуждает желанья,
И могуществом тебя он выше,
Он, что не ложится ни днем, ни ночью.
Усмири, Эабани, свой гнев напрасный,
Гильгамеш, его любит Шамаш,
В него мудрость вдохнули Ану, Бел и Эа;
Еще раньше, чем ты с горы спустился,
Гильгамеш в Уруке во сне тебя видел;
Пробудился и матери сон рассказал он:

«Мать моя, снилось мне этой ночью
Звездами было полно небо,
И, как воинство Ану, на меня навалился
Человек, на горе рожденный;
Я схватил его, но был он сильнее,
Я швырнул его, но он не качнулся,
На него поднялась вся область Урука,
Но стоял он, как столб, и ему целовали ноги;
Тогда, как на женщину, на него я прыгнул,
Я его одолел и швырнул к твоему подножью,
Это ты захотела, чтоб мы померились силой».
Римат-Белит, что ведает все, говорит господину,
Рамат-Белит, что ведает все, говорит Гильгамешу:
«Тот, кто средь звезд в огромном небе,
Словно воинство Ану, на тебя навалился,
Тот, кого ты одолел и швырнул к моему подножью,
Честный и сильный товарищ, всегда выручающий друга,
Во всей стране велика его сила,
Велика его сила, как воинство Ану».
С трона заметил Гильгамеш Эабани,
Гильгамеш говорит с Эабани,
И садятся они, как братья, рядом.

Таблица вторая

Гильгамеш омрачился, услыхав рассказ Эабани:
«Слушайте, юноши, слушайте меня, старцы,
О моем Эабани, о друге моем я плачу!
Я, как плакальщицы, кричу причитанья,
Мой топор и мои запястья,
Меч мой с пояса и с кудрей украшенья,
Одеянья празднества, знаки величья
Я слагаю и плачу о моем Эабани,
О нем, человеке пустыни, я плачу!»

Обнаружил в себе охотник высокое сердце,
Он привел к Эабани блудницу, чтобы проклял тот ее зрелость:
«Я назначу тебе судьбу, блудница,
Не изменится она в стране вовеки.
Вот, я тебя проклинаю великим проклятьем,
Дом твой будет разрушен силой проклятья,
В дом разврата загонят тебя, как скотину!
Пусть дорога станет твоим жилищем,
Лишь под тенью стены найдешь ты отдых,
И распутник, и пьяный твое тело измучат,
За то, что меня, Эабани, лишил ты силы,
За то, что меня, Эабани, увел из моей пустыни!»
Услыхал его Шамаш и уста отверзает,
Взывает к нему с высокого неба:
«Почему, Эабани, проклинаешь ты так блудницу,
Что дала тебе яства, достойные бога,
Что дала тебе вина, достойные князя,
Облекла твое тело в пышные ткани,
Привела к Гильгамешу, твоему прекрасному другу?
Вот, теперь Гильгамеш твой брат, твой товарищ,
Он кладет тебя на ночь в роскошной постели,
В удобной постели он кладет тебя на ночь;
В мягком кресле сидишь ты, слева от трона,
И тебе владыки целуют ноги,
Люди Урука поют тебе славу.
Чтоб тебе угождали, дала тебе слуг блудница,
И по просьбе твоей я облек ее тело позорной одеждой,
Я облек его шкурой собачьей, и она бежит по пустыне».
Чуть заблистала заря, великого Шамаша слово
долетело до Эабани, и гневное сердце смирилось:
«Убежавшая пусть возвратится, станет путь ее легким,
Пусть любви ее просят князья и владыки,
Вождь могучий развяжет над нею свой пояс,
Одарит ее золотом и ляпис-лазурью».
Так смирил Эабани скорбное сердце.
Наступила ночь, и один он ложится,
И поведал другу ночную тревогу:
«Этой ночью меня посетили виденья,
Небеса возопили, и земля отвечала,
И стоял неведомый муж предо мною,
Горели глаза, а лицо было темными,
С головою орла голова была схожа,
И на пальцах виднелись орлиные когти.
Высоко, высоко, меж туч он вознесся
И меня он вознес высоко, высоко,
От полета моя голова закружилась,
Вместо рук у меня были крылья птицы.
Опускайся за мною в дом мрака, жилище Неграла,
В дом, откуда не выйдет входящий,
Путем, по которому нет возврата,
В дом, в котором не видят света,
Где питаются пылью, где грязь служит пищей,
Одеваются птицами в одеянье крыльев, —
В жилище праха, куда я спустился,
Я увидел поднос с ужасной тиарой,
Изо все тиар, что царили в мире.
Служители Ану и Бела готовят жаркое,
Предлагают вареную пишу и холодную воду.
Там живет священник и воин,
Пророка и клятвопреступники,
Заклинатели бездн, великие боги,
Живет Этана, и живет Гира,
Эрешкигаль живет там, земли царица;
Дева-писец, Белит-сери пред нею склонилась,
Все, что она записала, читает пред нею.
Очи она подняла, и меня увидала,
И попросила вожатого ее не тревожить».
Лишь блеснула заря, Гильгамеш открыл покой потаенный,
Стол достал он огромный, что был сделан из липы,
Медом наполнил сосуд из яшмы,
Маслом сосуд из ляпис-лазури,
Кубки вином, и солнце в тот миг показалось.
Уста Гильгамеш отверзает, говорит Эабани:
«Друг, ни людей не щадит Хумбаба,
Ни младенцев во чреве женщин».
Уста Эабани отверзи, говорит Гильгамешу:
«Друг мой, тот, на кого мы идем, могучий,
Это Хумбаба, тот, на кого мы идем, он страшен!»
Уста Гильгамеш отверзает, говорит Эабани:
«Друг мой, ныне сказал ты правдивое слово».

Таблица третья

Люди Урука сказали царю Гильгамешу:
«Рядом с тобой Эабани, верный другу,
Против тебя Хумбаба, хранитель кедра,
Славное дело себе ты выбрал.
Встречей почтим мы тебя, владыка,
И за встречу почтишь ты нас, владыка!»
Уста Гильгамеш отверзает, говорит Эабани:
«Друг мой, пойдем во дверец высокий
К служанке Нинсун, великой царице,
К матери моей, которой ведомы тайны».

Римат-Белит долго внимала
С грустью речам сына своего Гильгамеша.
В храм богини она вошла поспешно,
Возложила на тело свое украшенья
И на грудь свою украшенья тоже,
Tиарой своею увенчала кудри,
По широким ступеням поднялась на террасу.
Поднялась. И пред Шамашем положила куренья,
Положила жертвы и к Шамашу руки воздела:
«Для чего ты дал Гильгамешу неусыпное сердце,
Для чего покорил ты моего сына?
Ты коснулся его, и он уходит
На Хумбабу дорогою отдаленной,
В бой вступает, который ему неведом,
Неизвестное дело затеял ныне.
Вплоть до дня, когда он уйдет и вернется,
Вплоть до дня, когда он достигнет кедров,
Поразить могучего, поразить Хумбабу
И погубит зло, что тебя ненавистно,
Ты, когда он повернется к небу,
Он к тебе повернется, Айя, невеста, помни!»
Она погасила курильницу, сняла тиару,
Она позвала Эабани и речь к нему обратила
«Эабани, сильный, мое веселье; внемли мне:
Ныне вы с Гильгамешем победите Хумбабу,
С приношеньем для Шамаша, с мольбою для Айи.

Таблица четвертая

Толпится народ средь улиц Урука,
Он замышляет дело силы,
Не пускает уйти царя Гильгамеша.
Вся страна поднялась против владыки,
Вся страна собралась к стенам Урука,
Не пускает уйти царя Гильгамеша.
Но он прыгнул на них, как дикий буйвол,
Опрокинул людей, заградивших выход,
И заплакал над павшими, как слабый ребенок.
Тогда прекрасный человек Эабани,
Эабани, достойный ложа богини,
Пред Гильгамешем, как бог прекрасным,
Запер ворота, ведущие в поле,
Выйти из них не дает Гильгамешу.
Вместе подходят они к воротам,
Ссорятся громко средь улиц шумных,
Но Гильгамеш усмиряет восставших,
Он заставляете рушиться камни,
Он заставляет качаться стену.

Вот Гильгамеш с Эабани в поле,
Вместе идут они к лесу Хумбабы,
Горько друг друга упрекают.
Нет в Эабани прежней силы,
Пряди кудрей омочены потом,
Он родился в пустыне и боится пустыни.
Он замедляет шаги, Эабани,
Лицо потемнело, и сам он трепещет,
На глаза набегают соленые слезы.
Вот ложится он на бок уже без силы,
Ни рукой, ни ногою не в силах двинуть,
Отверзает уста, говорит Гильгамешу:
«Чтоб хранить невредимыми кедры,
Чтоб людей устрашать, Бел его предназначил,
Предназначил Хумбабу, чей голос, как буря,
Чья гортань, как у бога, чье дыханье, как буря.
Он слушает крики и шаги средь чащи,
И всех, кто в чащу его приходит,
Кто входит под кедры, постигает немочь».
Говорит Гильгамеш прекрасному другу, говорит Эабани:
«Как воинство Ану, велика твоя сила,
Ты родился в пустыни и боишься Хумбабы!
Мое ж не боится сердце хранителя кедров».
Уста Эабани отверз, говорит Гильгамешу:
«Друг мой, не будем входит под кедры,
Слабы руки мои, отнимаются члены».
Другу опять говорит Гильгамеш, говорит Эабани:
«Друг мой, как малый ребенок, ты плачешь,

Бог не прошел здесь, тебя не поверг на землю.
Еще перед нами путь далекий,
Я отправлюсь один, искушенный в сраженьях,
Ты ж вернешься домой и не будешь больше бояться,
Усладят твой слух барабаны и песни,
И покинет слабость твои руки и ноги.
Но я вижу, ты встал, мы отправимся вместе,
Твое сердце хотело битвы: забудь про смерть и не бойся!
Человек осторожный, решительный, сильный
Сохраняет себя в сраженье, сохраняет и друга!
И для дней отдаленных они сохранят свое имя!»
Так доходят они до горы зеленой,
Понижают голос и становятся рядом.

Таблица пятая

Становятся рядом, смотрят в чащу.
И видят громадные кедры, И видят тропы лесные,
Где бродит Хумбаба размеренным шагом,
Дороги проложены прямо, пути превосходны,
И видят кедровую гору, жилище богов, храм Ирнини.
Пред горою возносится кедр, разрастается пышно,
Тень его благосклонная полна ликованья,
Притаились в ней хвощи, и мхи притаились,
Притаились под кедром пахучие травы.

Час двойной созерцают герои чащу
И еще созерцают два двойных часа.
Уста Эабани отверз, говорит Гильгамешу:
«Истинно, время нами ныне показать нашу силу,
В месте прекрасном живет Хумбаба».
Услыхал Гильгамеш слова Эабани,
Он поспешно становится рядом с другом:
«Что ж, войдем в эту чащу и отыщем Хумбабу,
В семь одежд он облек могучее тело,
Но готовится к бою и шесть совлекает,
Словно раненый буйвол, приходит в ярость».
Вот кричит Гильгамеш, его голос полон угрозы,
Он зовет властителя леса: «Выходи, Хумбаба!»
Раз кричит он, кричит другой раз и третий,
Но Хумбаба нейдет ему навстречу.
Эабани ложится на землю, и сну предается,
И, проснувшись, о сне говорит Гильгамешу:
«Сон, который я видел, был ужасен,
На вершине горы мы с тобой стояли,
И обрушилась вдруг гора под нами,
И мы оба скатились с нее, как букашки,
Ты, прекрасный и сильный, владыка Урука,
Я, рожденный на свет в пустыне».
Гильгамеш говорит в ответ Эабани:
«Друг мой, сон твой прекрасен для нас обоих,
Драгоценен твой сонь, возвещает он счастье.
Это Хумбаба — та гора, что ты видел,
Знаю теперь я, что мы одолеем Хумбабу,
Труп его бросим в чаще кедров».

Вот блеснула заря, и герои стали молиться,
Через двадцать часов принесли они жертвы умершим,
Через тридцать часов завершили они причитанья,
Перед Шамашем вырыли ров глубокий,
Гильгамеш поднялся на алтарь из камня
И с молитвою в ров он бросил зерна:
«Приведи, о гора, сон к Эабани,
Помоги ему, бог, грядущее видеть!»
Принята молитва, и дождь пролился,
И с дождем снизошел сон к Эабани,
Он его преклонил, как спелый колос,
Гильгамеш упал на колени, держит голову друга.
Он закончил свой сон посредине ночи,
Он поднялся и молвил владыке Урука:
«Друг, меня ты окрикнул? Почему я проснулся?
Ты коснулся меня? Почему я встревожен?
Не прошел ли здесь бог, мое тело трепещет.
Друг мой, я новый сон увидел,
Сон, который я видел, был вовсе ужасным.
Небеса возопили, земля мычала,
Света не стало, вышли мраки,
Вспыхнула молния, мрак разлился,
Смерть упадала дождем на землю,
Быстро она загасила пламя,
Превратила молнии в смрадные дымы.
Спустимся, друг, в равнину и там порешим, что делать!»
Уста Гильгамеш отверзает, говорит Эабани:
Драгоценен твой сонь, возвещает он счастье,
Знаю теперь, мы погубим Хумбабу!»
Вот зашатались кедры, и выходит Хумбаба,
Страшный, выходит он из под кедров.
Ринулись оба героя, состязаясь в отваге,
Оба схватились с властителем кедров.
Дважды судьба помогла Эабани,
И Гильгамеш потрясает головою Хумбабы.

Таблица шестая

Он оружье омыл, он начистил оружье,
По спине распустит благовонные кудри,
Сбросил грязное, чистое набросил на плечи,
Наложил на главу тиару, затянулся в тунику.
И владычица Иштар на него устремила очи,
Устремила очи на красоту Гильгамеша:
«Hy, Гильгамеш, отныне ты мой любовник!
Твоим вожделеньем я хочу насладиться.
Ты будешь мне мужем, я буду тебе женою,
Заложу для тебя колесницу из ляпис-лазури
С золотыми колесами, со спицами из рубинов,
И в нее запряжешь ты коней огромных;
В нашу обитель войди, в благовонье кедра,
И когда ты проникнешь в нашу обитель,
Те, что сидят на тронах, твои поцелуют ноги,
Все падут пред тобою, цари, князья и владыки,
Принесут тебе дань люди гор и равнины,
Станут тучны стада, станут козы рождать тебе двойни;
Будет мул выступать под ношей тяжелой,
Будет конь твой могучий стремить колесницу
И гордиться, что равных себе не знает».

Гинльгамеш отверзает уста и вещает,
К владычице Иштар обращает слово:
«Сохрани для себя свои богатства,
Украшенья тела и одежды,
Сохрани для себя питье и пищу,
Пищу твою, что достойна бога,
И питье твое, что владыки достойно.
Ведь любовь твоя буре подобна,
Двери, пропускающей дождь и бурю,
Дворцу, в котором гибнут герои,
Смоле, опаляющей своего владельца.
Меху, орошающему своего владельца.
Где любовник, которого бы ты всегда любила,
Где герой, приятный тебе и в грядущем?
Вот, я тебе расскажу про твои вожделенья:
Любовнику юности первой твоей, Таммузу,
На годы и годы назначила ты стенанья!
Птичку пеструю, пастушка, ты полюбила,
Ты избила ее, ты ей крылья сломала,
И живет она в чаще и кричит: крылья, крылья!
Полюбила ты льва, совершенного силой,
Семь и еще раз семь ему вырыла ты ловушек!
Полюбила коня, знаменитого в битве,
И дала ему бич, удила и шпоры,
Ты дала ему семь двойных часов бега,
Ты судила ему изнемочь и тогда лишь напиться,
Силили, его матери, ты судила рыданья!
Пастуха ты любила, хранителя стада,
Он всегда возносил пред тобою куренья,
Каждый день убивал для тебя по козленку,
Ты избила его, превратила в гиену,
И его же подпаски его гоняют,
Его же собаки рвут ему шкуру!
И отцовский садовник был тебе мил, Ишуллану,
Приносивший тебе драгоценности сада,
Каждый день украшавший алтарь твой цветами,
На него подняла ты глаза и к нему потянулась:
Мой Ишуллану, исполненный силы, упьемся любовью,
Чтоб мою наготу ощущать — протяни свою руку».
И сказал Ишуллану: «Чего от меня ты хочешь?
Мать моя не пекла ли? Я не вкушал ли?
А должен есть снедь стыда и проклятий,
И колючки кустарника мне служат одеждой».
И едва ты услышала эти речи,
Ты избила его, превратила в крысу,
Ты велела ему пребывать в его доме,
Не взойдет он на крышу, не спустится в поле.
И, меня полюбив, ты изменишь тоже мой образ!»

Услыхала Иштар эти речи,
Рассердилась Иштар, полетела на небо,
Появилась Иштар пред отцом своим Ану,
Перед матерью Анту явилась она и сказала:
«Мой отец, Гильгамеш меня только что проклял,
Гильгамеш рассказал мои преступленья,
Мои преступленья, мои заклятья».
Уста открывает Ану, владычице Иштар отвечает:
«Воистину, много причинила ты бедствий,
И вот Гильгамеш рассказал твои преступленья
Твои преступленья, твои заклятья».
Уста открывает Иштар и отцу отвечает, Ану:
«Мой отец, пусть родится бык небесный,
Бык небесный, который убьет Гильгамеша.
Если ты не исполнишь этой просьбы,
Я сломаю ворота, заключившие воды,
По земному пространству пущу все ветры,
И останется меньше живых, чем мертвых».
Уста открывает Ану, владычице Иштар отвечает:
«Чего от меня ты хочешь?
Можешь ты семь лет отдыхать на соломе,
Можешь ты семь лет собирать колосья
И семь лет есть одни коренья?»
Уста открывает Иштар и отцу отвечает, Ану:
«Буду семь лет отдыхать на соломе,
Буду семь лет собирать колосья
И семь лет есть одни коренья,
Если бык небесный убьет Гильгамеша!

Внял ее просьбам Ану, и бык явился небесный,
Взял его Ану за хвост и швырнул в Урук с поднебесья.
Сто человек раздавил он в тяжком своем паденье,
На ноги встал и пятьсот человек умертвил дыханьем,
Увидал Эабани и, бросился на героя,
Но, ухватясь за рога, Эабани склонил его морду,
Двести всего человек умертвил он вторым дыханьем.
Третье дыханье его пронеслось над землею напрасно,
Бросил его Эабани, и дух испустил он.
Уста Эабани отверз и сказал Гильгамешу:
«Друг мой, мы победили небесного зверя,
Скажем ли мы теперь, что не будет нами славы в потомстве?»
И Гильгамеш, как бог прекрасный,
Могучий и смелый владыка Урука,
Разрубает быка меж рогами и шеей,
Разрубаете быка, вынимает кровавое сердце,
К подножию Шамаша его полагает.
К подножию Шамаша уходят герои
И садятся, как братья, рядом.

Иштар поднялась на высокую стену Урука,
Взошла на уступ и сказала свое проклятье:
«Гильгамешу проклятье, меня облекшему в траур,
Он и его Эабани моего быка умертвили».
И когда Эабани услышал это,
Вырвал он ногу быка, бросил в лицо богине.
«Вот поймаю тебя и с тобою сделаю то же,
Твоего быка требухой всю тебя обмотаю».
Иштар собрала и блудниц, и танцовщиц,
Над бычачьей ногой подняла она с ними стенанья.
И созвал Гильгамеш столяров и плотников вместе,
Чтоб они восхищались длиною рогов бычачьих.
Тридцать мин лазурного камни их масса,
Глубина их два двойных локтя,
И шесть мер масла вместимость обоих.
Своему божеству Лугал-банде он их посвящает,
Он несет их и вешает в храме своего властелина.
Гильгамеш с Эабани умывают руки в Евфрате,
И пускаются в путь, и приходят на площадь Урука.
Люди Урука сбираются, их созерцают,
И говорит Гильгамеш служанкам дома:
«Кто блистателен среди народа?
Кто могуществен среди народа?
Гильгамеш блистателен среди народа,
Гильгамеш могуществен среди народа!
Люди узнали тяжесть нашего гнева,
Нет никого, веселого сердцем,
Я же направлю путь их сердца!»
В доме своем Гильгамеш устроил праздник,
Люди ложатся на ложах ночных и дремлют,
Эабани ложится, и видит виденья,
И встает, и рассказывает Гильгамешу.

Таблица седьмая

Уста Эабани отверз, говорит Гильгамешу:
«Друг, почему собрались на совет великие боги,
И во сне тревожном я дверь увидел,
И коснулся ее, и тогда испугался?»
Поднимает топор боевой Эабани,
Обращается к двери, как к человеку:
«Дверь из леса, лишенная разуменья,
Чей рассудок не существует,
Твое дерево славил я на двадцать часов пути в округе,
Даже кедр вознесенный, что я видел в лесу Хумбабы,
Редкостью не может с тобою сравниться.
Семьдесят пять локтей шириной ты и двадцать четыре длиною,
Сделал тебя властелин, царил он в Ниппуре.
Но если бы знал я, о дверь, что ты мне путь заграждаешь,
Что твоя красота украшает мою темницу,
Я бы поднял топор и тебя расколол бы в щепы».
К другу тогда, к Гильгамешу, обращается вновь Эабани:
«Друг мой, с которым мы столько трудов совершили,
Тленье повсюду, куда бы я взоры ни кинул,
Друг мой, свершается сон, вещавший мне гибель,
День, о котором мне сон говорил, ныне приходит».

Эабани ложится на своей богатой постели
И с нее не встает ни день, ни второй, ни третий,
День четвертый, и пятый, шестой, и седьмой, и восьмой, и девятый,
Всех двенадцать дней оставляет болезнь Эабани в постели.
Он зовет тогда Гильгамеша, говорит прекрасному другу:
«Друг мой, проклял меня бог какой-то свирепый,
Как того, что в сраженье утратил отвагу.
Вот боюсь я борьбы и не выйду в поле,
Друг мой, тот, кто боится, проклят!»

Таблица восьмая

Чуть заблистала заря, Эабани сказал Гильгамешу:
«Смерть покорила меня, я ныне бессилен.
Боги любят тебя и сделают сильным,
Славу твою возгласят все девы Урука,
Но от своей судьбы и ты не уйдешь, прекрасный!
День и ночь ты трудился, входил в кедровую чащу,
Царила в блаженном Уруке, и почесть тебе воздавали,
Сколько пространств мы с тобой обошли и равнинных, и горных
И я устал, и лежу, и больше не встану.
Покрой меня пышной одеждой, какую мать твоя носит,
Кудри смочи мои маслом кедра,
Того, под которым от нашего гнева погиб Хумбаба,
Тот, кто берегу зверей пустыни,
Тот, кто играл у воды со стадом,
Никогда не сядет с тобою рядом,
Никогда не напьется воды в Евфрате,
Никогда не войдет в Урук блаженный!»
И над другом своим Гильгамеш заплакал:
«Эабани, мой друг, мой брать, пантера пустыни,
Вместе бродили мы, вместе всходили на горы,
Победили Хумбабу, хранителя чащи кедровой,
И небесного быка умертвили;
Что за сон овладел теперь тобою,
Почему омрачен ты и мне не внемлешь!»
Но Эабани очей на друга не поднял,
Сердца коснулся его Гильгамеша, и сердце не билось.
Тогда он упал на друга, как на невесту,
Как рыкающий лев, он рванулся на друга,
Как львица, детеныша которой убили,
Он схватил его недвижное тело,
Рвал одежду свою, проливал обильные слезы,
Сбросил царские знаки, скорбя о его кончине.

Шесть дней, шесть ночей Гильгамеш пребывал с Эабани,
И когда заблистала заря, собрались к нему люди Урука
И сказали владыке, сказали они Гильгамешу:
«Ты победил Хумбабу, хранителя кедров,
Львов убивал ты в горных ущельях,
Умертвил и быка, что спустился с неба.
Почему ж твоя мощь погибла, почему же твой взор опущен,
Сердце бьется так быстро, прорезают чело морщины,
Грудь исполнена скорбью,
И с лицом уходящего дальней дорогой лицо твое схоже,
Боль, печаль и тревога его изменили,
Почему ты бежишь в пустынное поле?»
И сказал Гильгамеш, ответил людям Урука:
«Эабани, мой друг, мой брат, пантера пустыни,
Вместе с которым мы видели столько лишений,
Друга, с которым мы львов убивали,
Умертвили быка, что спустился с неба,
Победили Хумбабу, хранителя кедра,
Ныне судьба его свершилась.
Шесть дней и ночей над ними я плакал
Вплоть до дня, как его опустили в могилу,
И боюсь теперь смерти, и богу в пустынное поле,
Надо мной тяготеет предсмертное слово друга.
Как, о, как я утешусь? Как, о, как я заплачу?
Друг возлюбленный мой грязи теперь подобен,
И не лягу ли я, как он, чтоб вовек не подняться?»

Таблица девятая

Гильгамеш по Эабани, своем друге,
Горько плачет и бежит в пустыню:
«Я умру! Не такой же ль и я, как Эабани?
Грудь моя исполнена скорбью,
Я смерти боюсь, и богу, убегаю!
К мощи Ут-напиштима, сына Убара-Туту,
Путь я предпринял, иду поспешно.
Ночью пришел я к ущельям горными,
Львов я увидел, и вот мне страшно!
Голову я подниму, воззову к великому Сину,
И к собранью богов мольбы мои вознесутся:
«Боги, молю вас, спасите меня, спасите!»
Лег он на землю, и страшными сном был испуган.
Голову поднял и вновь воззвал к великому Сину,
И к Иштар, небесной блуднице, мольбы его возносились.
Гора называлась Машу,
И когда подошел он к Машу,
Те, что блюли ежедневно солнечный выход и возвращенье, —
Головы их касался свод небесный,
И внизу их грудь доходила до ада, —
Люди-скорпионы хранили двери,
Вид их был смерть, и взоры был ужас,
Страшный блеск их опрокидывал горы!
При выходе и при возвращенье блюли они солнце.
Он их узрел, Гильгамеш, и от испуга
И от тревоги лицо его омрачилось.
Он собрал свои мысли и склонился пред ними.
Человек-скорпион жене своей крикнул:
«Тот, кто подходит к нам, тело его, как тело бога».
Женщина-скорпион отвечает мужу:
«Бог он двумя третями, человек лишь одною».
Гильгамеш говорит человеку-скорпиону:
«Знаешь ли ты, где Ут-напиштим, мой отец, обитает,
Он, возросший в собранье богов и вечную жизнь обретший?»
Человек-скорпион отверзает уста, говорит Гильгамешу:
«Нет никого, Гильгамеш, кто прошел бы такою дорогой,
Нет никого, кто прошел бы сквозь эту гору.
Мрак там глубок, и нет там света
Ни при выходе солнца, ни при его возвращенье.
Но иди, Гильгамеш, не медли в горных воротах,
Здравым и невредимым да хранят тебя боги!»
Человек-скорпион кончил, вошел Гильгамеш в пещеру,
Ночною дорогой солнца час двойной он проходит,
Мрак там глубоко, и нет там света, Позади себя ничего он не видит.
Восемь часов идет, и дует северный ветер,

Десять часов идет, выходит навстречу солнцу,
На двенадцатый час разлилось сиянье.
Деревья богов он увидел, к ним путь направил,
Яблоня гнется под плодами,
Повисают гроздья, которые видеть отрадно,
На лазоревом камне выросло райское древо,
И на нем плоды совершенны для взгляда.
Между них изумруды, рубины, яхонт,
И кошачий глаз, и лунный камень.
Гильгамеш вошел в блаженную рощу,
На райское древо поднял взоры.

Таблица десятая

Сидури Сабеянка восседает на троне моря,
Восседает она, благосклонны к ней боги,
Ожерелье ей дали, дали пояс,
Фатою она завершена, покрывалом скрыта.
Гильгамеш устремился, как дикий буйвол,
Шкурой окутан, тело его — тело бога,
Грудь исполнена скорбью,
С лицом уходящего дальней дорогой лицо его схоже.
Сабеянка видит его издалека,
Говорит в сердце своем, себя убеждает:
«Может быть, тот, кто идет, разрушитель.
Откуда пришел он в мои владенья?»
Увидала его Сабеянка, двери закрыла,
Двери закрыла, заложила засовом.
Гильгамеш задумал войти в эти двери,
Поднял голову, отцепил секиру,
Говорит Сабеянке такое слово:
«Что ты увидела? Ты двери закрыла!
Я вышибу двери, засов сломаю».
Сабеянка говорит Гильгамешу:
«Почему твое сердце бьется, взор опущен,
Почему ты бежишь через поле?»
Гильгамеш обращает к Сабеянке слово:
Эабани, брат мой, пантера пустыни,
Ныне судьба его совершилась,
Не такой же ль и я, не случится ль со мной того же?
С той поры, как скитаюсь я птицей пустыни,
Можете быть, в небесах светил стало меньше,
Столько долгих лет был я спящим.
Пусть увижу я солнце, насыщусь светом,
От обильного света кроется сумрак,
Да увидит мертвый сияние солнца!
Укажи, Сабеянка, мне путь к Ут-напиштиму,
Какой его признак, расскажи этот признак;
Если возможно, поплыву через море,
Если нельзя, отправлюсь полем.
Сабеянка говорит Гильгамешу:
«Туда, Гильгамеш, не найти дороги,
Никто с древнейших времен не плыл через море;
Шамаш это свершил, и никто не решится снова.
Затруднено перехода, тяжела дорога,
Глубоки воды смерти, заградившие подступы!
Где же ты, Гилигамеш, перейдешь через море?
Что свершишь ты, когда войдешь в воды смерти?
Есть, Гильгамеш, Ур-Эа, лодочник Ут-напиштима,
С ними «братья каменьев», в лесу он сбирает травы,
Пусть он лицо твое увидит!
Можешь, — плыви с ними; нельзя, — возвращайся!
Но для чего, Гильгамеш, ты столько бродишь?
Бессмертья, которого хочешь, ты не отыщешь!
Когда род людской создавали боги,
Смерть они приказали роду людскому
И в своих руках жизнь сохранили.
Ты, Гильгамеш, наполняй свой желудок,
Забавляйся ты и днем, и ночью,
Каждый день устраивай праздник,
Каждый день будь доволен и весел,
Пусть твои одеяния будут пышны,
Голова умащена, омыто тело,
Любуйся ребенком, твою хватающим руку,
Пусть к твоей груди припадет супруга!»

Услыхал Гильгамеш Сабеянки слово,
Повесил секиру, пошел на берег,
Ур-Эа там быль, лодочника Ут-папиштима,
Ур-Эа в глаза его смотрит,
Спрашиваете Гильгамеша:
Как твое имя? Скажи его мне!
Я же Ур-Эа, лодочника Ут-напиштима!
Уста Гильгамеш отверзает, ему отвечает:
«Я — Гильгамеш! Таково мое имя!
Из жилища богов сюда я явился
Далеким путем от восхода солнца.
И теперь, Ур-Эа, когда я лицо твое вижу,
Укажи мне дорогу к отшельнику Ут-напиштиму».

Лодочника Ур-Эа Гильгамешу так отвечает:
Руки твои, Гильгамеш, свершили много,
«Братья каменьев» тобой разбиты;
Подними, Гильгамеш, свою секиру,
В шестьдесят локтей выруби жерди,
Сдери с них кору, положи на берегу».
И когда Гильгамеш исполнил это,
Он и Ур-Эа взошли на судно,
Судно на волны столкнули и в путь пустились.
Путь их — на месяц. На третий день поглядели:
Ур-Эа вступил в воды смерти.
Ур-Эа говорит Гильгамешу:
«Гильгамеш, подвигайся впереди, работай жердью,
Да не коснутся руки твоей воды смерти!»
Жердь изломал Гильгамеш, одну, и вторую, и третью,
Сто двадцать жердей всего изломал он,
Снял Гильгамеша свою одежду,
Своими руками поставил мачту.
Ут-напиштим издали смотрит,
Говорит в своем сердце, произносит слово,
С самим собою совет он держит:
«Почему поломаны жерди судна?
Кто-то, мне неподвластный, стоит на судне.
Не совсем человек он стороною правой,
Я смотрю и вижу, не совсем человек он!»

Ут-напиштим говорит Гильгамешу:
«Что случилось с твоею мощью? Взгляд твой зачем опущен?
Почему твое сердце бьется, прорезают чело морщины?»
Гильгамеш отвечает Ут-напиштиму:
«Я сказал — я увижу Ут-напиштима, о котором несется слава,
И поднялся я, и прошел все страны,
Перебрался я через трудные горы,
Переплыл все пучины моря,
Добрый ветер в лицо мне не веял,
Вверг себя в нищету я, болью исполнил члены,
Не вступил я в дом Сабеянки, моя одежда истлела!
Птица ущелий, лев и шакал, олень и пантера
Служили мне пищей, их шкурами тешил я сердце.
Пусть тот, кто доволен, запирает двери,
От меня отлетала радость, Достиг я границы скорби».
Ут-напиштим говорит Гильгамешу:
«Навсегда ли мы строим дома? Трудимся навсегда ли?
Навсегда ли друг с другом расстаются братья?
Навсегда ли ненависть входит в сердце?
Навсегда ли реки заливают равнины?
Навсегда ли птицы увидели солнце?
Нет с давнишних пор на земле бессмертья,
Мертвый и спящий друг с другом схожи,
Оба не знают лика смерти.
Властелин и слуга равны пред нею,
Ануннаки, великие боги, ее скрывают,
Мамету, госпожа судеб, управляет с ними,
Жизнь или смерть они указуют,
Не дают угадать смертного часа».

Таблица одинадцатая

Гильгамеш говорит отшельнику Ут-напиштиму:
«О Ут-напиштим, я тебя созерцаю,
Твой облик не страшен, ты мне подобен,
Ты мне подобен, со мной не различен.
Твое сердце годится, чтобы смеяться в сраженье,
Как все, когда спишь, ты ложишься на спину!
Почему ж ты так вознесен, добыл жизнь в собранье бессмертных?»
Ут-напиштим говорит Гильгамешу:
Я открою тебе, Гильгамеш, тайное слово,
Тайну богов тебе расскажу я:
Шуриппак, город, который ты знаешь,
Который стоит вблизи Евфрата,
Старинный город, обитают в нем боги,
И сделать потоп подтолкнуло их сердце, богов великих.
Был среди них отец их, Ану,
Бел воитель, их советник,
Эниуги, их начальник,
И Ниниб, их вестникь,
Эа мудрейший восседал с ними;
Их слова повторил он изгороди тростниковой:
«Изгородь, изгородь! Ограда, ограда!
Слушай, изгородь! Понимай, ограда!
Человек Шуриппака, сын Убара-Туту,
Разрушь свой дом, выстрой судно,
Оставь богатства, думай о жизни,
Ненавидь богатства ради жизни,
Погрузи семена всей жизни во внутренность судна.
Пусть они будут вымерены, его размеры,
Размеры судна, которое ты построишь,
Пусть ширина и длина отвечают друг другу!
Тогда лишь можешь спустить его в море!»
Я понял и молвил Эа, моему господину:
«О, мой властитель, все, что сказал ты,
Внял я сердцем и все исполню,
Но что расскажу толпу и старцам?»
Эа уста отверз и мне ответил,
Своему слуге он так ответил:
Вот, что расскажешь ты толпе и старцам:
— Я ненавистен Белу и жить не буду в городе вашем
На землю Бела ноги не поставлю,
Я спущусь к океану, буду жить с Эа, моим господином.
А на вас он нашлет в изобилии воды,
Добыча птиц и рыб добыча,
На вас нашлет он дождь нечистый. —

Чуть утро блеснуло, я начал работать,
На пятый день чертежи закончил:
В сто двадцать локтей должны быть стены,
И крыши объема тоже в сто двадцать,
Я очертанья наметил, нарисовал их после;
Я шесть раз покрыл обшивкой судно,
Я на семь частей разделил его крышу,
Его внутренность разделил на девять,
В середине его поставил распоры,
Я руль устроил и все, что нужно,
Шесть мер смолы на дно я вылил,
На дно я вылил три меры дегтя;
Носильщики три меры масла:
Одну меру оставил я для священной жертвы,
Лодочника спрятал других две меры.
Для народа быков я резал,
Каждый день по козлу убивал я,
Соком ягоды, вином мне принесли и маслом
Я поил его, как простой водою;
Я устроил праздник, как в день новогодний,
Открыл кладовые, достал драгоценную мирру.
Раньше заката солнца было окончено судно,
Принесли строители мачту для судна.
Все, что имел, на него погрузил я,
Все, что имел серебра, на него погрузил я,
Все, что имел я золота, на него погрузил я,
Все, что имел нагрузил я, все семя жизни
Заключил я во внутренность судна; родных и семейство,
Скот полевой и зверей полевых, всех погрузил я.

Шамаш мне час назначил:
— Вечером мрака властитель пошлет нечистые воды,
Войди во внутренность судна и дверь захлопни.
— Час наступил предрешенный:
Вечером мрака властитель пролил нечистые воды;
На образы дня посмотрел я
И я испугался этой погоды,
В судно вошел и двери захлопнул;
Управлять кораблем, лодочнику Пузур-Белу
Я доверил постройку со всем погруженным.
Едва рассвет засветился,
Из глуби небес поднялась черная туча,
Адад рычал в ней,
Набу и Царь вперед выступали;
Вестники, шли они через гору и поле;
Нергал опрокинул мачту.
Он идет, Ниниб, он бой ведет за собою;
Факелы принесли Ануннаки,
Их огнями они освещают землю.
Грохот Адада наполнил небо,
Все, что было блестящим, превращается в сумрак.
Брат не видит более брата,
Люди в небе друг друга узнать не могут,
Боги боятся потопа,
Они убегают, они поднимаются на небо Ану.
Там садятся, как псы, ложатся на станы.
Кличет Иштар, как поденщица, громко,
Голосом дивным царица богов возглашает:
«Пусть тот день рассыпется пылью,
Лень, когда я злое сказала перед богами,
Потому что сказала я злое передо богами,
Чтобы людей погубить и потоп накликать.
Для того ли взлелеяла я народ мой,
Чтобы, как выводок рыб, они наполнили море?»
По вина Ануннак, боги плачут с нею,
Боги подавлены и в слезах восседают,
Губы их сжаты, и тело трепещет.
Шесть дней, шесть ночей бродят ветер и воды, ураган владеет землею.
При начале седьмого дня ураган спадает,
Он, который сражался, подобно войску;
Море утишилось, ветер улегся, потоп прекратился.
Я на море взглянул: голос не слышен,
Все человечество стало грязью,
Выше кровель легло болото!
Я окно открыл, день осветил мне щеку,
Я безумствовал, я сидел и плакал,
По щеке моей струились слезы.
Я взглянул на мир, на пространство моря,
В двенадцати днях пути виднелся остров,
К горе Низир приближается судно,
Гора Низир от себя не пускает судна,
День, и второй, и третий его не пускает,
Четвертый, пятый, шестой день его не пускает.
День седьмой загорелся,
Я взял голубку, пустил наружу,
Улетела голубка и возвратилась,
Словно места себе не нашла, возвратилась.
Я ласточку взял, пустил наружу,
Улетела ласточка, возвратилась,
Словно места себе не нашла, возвратилась.
Я ворона взял, пустил наружу,
Умчался ворон, ущерб воды он увидел:
Он ест, он порхает, он каркает, он не хочет вернуться.
Я оставил его четырем ветрам, я совершил возлиянье,
Я жертву поставил на горной вершине.
Четырнадцать жертвенных урн я поставил,
Мирт, кедр и тростник разостлал под ними.
Боги почуяли запах,
Боги почуяли добрый запах,
Боги слетелись, как мухи, над приносящими жертву.
Только царица богов примчалась,
Украшенья она вознесла, что сделал ей Ану:
«0 боги, стоящие здесь, как я не забуду моего ожерелья из ляпис-лазури,
Так же и этих дней не забуду, всегда буду помнить!
Пусть боги подходят к жертве
Но пусть Бел не подходит к жертве
Потому что он не размыслил, потоп устроил,
Людям моим он назначил гибель».
Только бог Бел примчался,
Судно увидел он, Бел, и сделался гневным,
Гневом исполнился против Игиги:
«Разве какой-нибудь смертный спасся?
Жить человек не должен среди разрушенья!»
Ниниб уста отверзает,
Говорит он герою Белу:
«Кто, кроме Эа, творец созданья?
Эа один знает все дело».
Эа уста отверзает,
Говорит он герою Белу:
«Ты, мудрец средь богов, воитель,
Как не размыслил ты, потоп устроил?
Грех на грешного возложи ты,
Вину на виновного возложи ты!
Но отступи, прежде чем он уничтожен будет!
Почему ты потоп устроил?
Пусть бы лев пришел и людей пожрал он!
Почему ты потоп устроил?
Пусть бы пришел леопард и людей пожрал он!
Почему ты потоп устроил?
Пусть бы голод явился, разорил бы землю!
Почему ты потоп устроил?
Пусть чума бы явилась, разорила бы землю!
Тайну великих богов не открыл я людям,
Мудрый, я сон им послал, и сон поведал им тайну».
Боги спросили тогда совета у Бела;
Бел поднялся на судно,
Взял меня за руку, вознес высоко;
И жену мою он вознес, поставил нас рядом;
Наших лиц он коснулся, стал между нас, благословил нас:
«Прежде Ут-напиштим был смертными,
Ныне и он, и жена нам, бессмертным, подобны:
Пусть он живет, Ут-напиштим, в устье рек далеко!
Взяли меня и в устья рек поселили.
А тебя, Гильгамеш, кто из богов введет в их собранье,
Чтобы обрел ты бессмертье, которого ищешь?
Вот! Шесть дней, семь ночей не ложись, попробуй!«
Едва Гильгамеш опустился на землю,
Сон, словно буря, на него повеял.
Ут-напиштим говорит супруге:
«Видишь ли сильного, что хочет бессмертья?
Сон, словно буря, на него повеял!»
Говорит супруга отшельнику, Ут-напиштиму:
«Тронь его, пусть человек пробудится сразу
И путем, которым пришел он, невредим возвратится!
Чрез большие ворота, откуда он вышел, домой возвратится!»
Ут-напиштим говорит супруге:
«Человечество дурно и злом воздает за благо!
Но спеки ему хлебы, положи у его изголовья!»
И пока он спал на палубе судна,
Хлебы она испекла, положила у его изголовья.
И пока он спал, ему поведала знанье:
«Первый его хлеб заквашен,
Выдержан второй, третий сдобрен,
Четвертый поджарен, он сделался белым,
Пятый сделался старым,
Шестой проварень,
Седьмой!…» Он тронул его, человек пробудился сразу!
Гильгамеш говорит отшельнику Ут-напиштиму:
«Я лежал без движенья! Простерли сон надо мною!
Вдруг ты меня коснулся, и я пробудился».
Ут-напиштим говорит Гильгамешу:
«Сосчитай, Гильгамеш, сосчитай твои хлебы!
Качество хлебов да будет тебе известно!»
Гильгамеш говорит Ут-напиштиму:
«Что, что я сделаю, Ут-напиштимь? Куда пойду я?
Я, чьи радости похититель похитил,
Я, в чьей спальне кроется гибель?»
Ут-напиштим к Ур-Эа лодочнику обратился.
«Ур-Эа, пусть тобою море возвеселится!
Тот, кто бродит по берегу, пусть он увидит!
Человек, перед которыми пришел ты,
Чье тело прикрыто грязной одеждой
И чью красоту закрывают шкуры,
Возьми его, Ур-Эа, и веди его в баню,
Пусть он моет одежду в воде, пока она чистой не станет.
С плеч пусть он сбросит шкуры, и пусть унесет их море,
Пусть его дивное тело возбудит в смотрящем зависть,
Пусть она станет новой, его головы повязка,
Пусть он покроется платьем, непостыдной одеждой!
Вплоть до дня, как он в свой города прибудет,
Вплоть до дня, как он окончит дорогу,
Платье его не износится, но останется новым».
Гильгамеш и Ур-Эа взошли на судно,
Судно столкнули на волны они и отплыли.
Отшельнику Ут-напиштиму так сказала его супруга:
«Гильгамеш путешествовал, он усталь, истомился,
Что ты дашь ему при его возвращенье?»
Услыхал Гильгамеш и жердь поднимает,
К берегу он подводит судно.
Ут-напиштим говорит Гильгамешу:
«Тебе, Гильгамеш, я открою тайное слово,
Священное слово тебе скажу я:
Видишь растенье на дне океана,
Шип его, точно терновник, пронзит твою руку,
Если рука твоя это растенье достанет».
Едва Гильгамеш услышал это,
К ногам привязал он тяжелые камни,
И они его в океан погрузили.
Взял он растенье, оно ему руку пронзило,
Отвязал он тогда тяжелые камни
И поднялся наверх со своей добычей.
К Ур-Эа Гильгамеш обратился:
«Ур-Эа, растенье это весьма знаменито,
Из за него человек получает дыханье жизни.
Я возьму его в крепкий Урук, поделю средь сограждан,
Имя его — «старик становится юным».
Я его съем в Уруке и юношей стану».
Двадцать часов прошло, принесли они жертву умершим,
Тридцать часов прошло, завершили они причитанья;
Увидал Гильгамеш колодец с холодной водою,
Он спустился в него и водой омылся.
Змея услыхала запах растенья,
Подползла и растенье утащила.
Гильгамеш возвратился, крикнул проклятье,
Сел потом и заплакал;
По щеке его катятся слезы,
Лодочнику Ур-Эа говорит он:
«Для кого, о Ур-Эа, мои руки терпели усталость?
Для кого я растратил кровь из сердца?
Ведь не для себя совершил я подвиги,
Совершил я подвиги для львов пустыни,
И растенье мое колышат волны.
Когда я выходил на берег,
Видел я знак священный: время причалить,
Время оставить у берега судно».

Двадцать часов прошло, принесли они жертву умершим,
Тридцать часов прошло, завершили они причитанья,
И увидали тогда Урук блаженный.
К лодочнику Ур-Эа Гильгамеш обратился:
«Ур-Эа, поднимись прогуляться на стену Урука!
Созерцай основанье, на кладку взгляни, не прекрасна ли кладка?
Или не семь мудрецов заложили здесь основанье?
Один сар города, один сада, один развалины храма богини —
Три сара, и обломки Урука я возьму и ее закончу».

Таблица двенадцатая

Уста Гильгамеш отверзает, Ур-Эа вопрошает:
«Как мне спуститься в обитель мрака,
Как мне увидеть моего Эабани?»
Ур-Эа говорит Гильгамешу:
«О Гильгамеш, если хочешь увидеть ты Эабани,
Эабани, живущего в царстве мертвых,
Чистое платье сбрось, в грязное облекись ты платье,
Как если б в дворце Ниназу ты был гражданином!
Благовонным маслом из урны не умащайся:
Запах заслыша, тени к тебе устремятся!
Лука своего не ставь на землю:
Все пораженные луком тебя обступят!
Царского скипетра в руке не держи ты:
Тени тебя объявят пленным!
Ног твоих пусть не касается обувь:
Шума не делай, по земле ступая!
Не целуй жену твою, которую любишь,
И не бей жену твою, которую ненавидишь!
Не целуй твоего ребенка, которого любишь,
И не бей твоего ребенка, которого ненавидишь!
Жалобу земли тогда ты услышишь!
Та, что почиет, та, что почиет, мать Ниназу, та, что почиет,
Бедра ее блестящие не покрыты одеждой,
Грудь ее не похожа на урну!»
Три дня прошло, и закон Гильгамеш преступает,
Он целует жену, которую любить,
Ударяет ребенка, которого ненавидит.
Жалобу земли он услышать не может:
Та, что почиет, та, что почиет, мать Ниназу, та, что почиет,
Бедра ее блестящие не покрыты одеждой,
Грудь ее не похожа на урну.
Эабани не может выйти на землю.
Намтару не взял его, несчастье не взяло, земля не пускает,
Страж Нергала безжалостный не взял его, земля не пускает,
На месте битвы людей он не пал, земля не пускает.
Плачет Нинсун по своему слуге Эабани,
К дому Бела она поспешно одна приходит,
Бель не сказал ни слова, к Сину приходить,
Син не сказал ни слова, приходит к Эа,
Эа отец говорит Нергалу:
«Сильный Нергал, открой отверстие ада,
К брату да выйдет тень Эабани!
Сильный Нергал внимает веленью Эа,
Он открываете отверстие ада,
И оттуда, дыханью подобно, выходит тень Эабани.
С другом своим говорит Гильгамеш, говорит с Эабани:
«Скажи мне, друг мой, скажи мне, друг мой,
Скажи мне закон земли, который ты знаешь!» —
«Не скажу я, друг мой, не скажу я!
Если бы закон земли сказал я,
Сел бы ты тогда и заплакал!» —
«Что же? Пусть я сяду и заплачу!
Скажи мне закон земли, который ты знаешь». —
«Голова, которой ты касался и которой радовался сердцем,
Точно старую одежду, червь ее пожирает!
Грудь, которой ты касался и которой радовался сердцем,
Точно старый мешок, полна она пыли!
Все тело мое пыли подобно!» —
«Того, кто умер смертью железа, ты видел?» — «Видел!
Он лежит на постели, пьет прозрачную воду». —
«А того, кто убит в бою, ты видел?» —
«Видел! Мать и отец его голову держат, жена над ним наклонилась». —
А того, чье тело брошено в поле, ты видел? — «Видел!
Его тень не находит в земле покоя». —
«А того, о чьем духе никто не печется, ты видел?» —
«Видел! Остатки в горшках и объедки с улицы ест он».